Молчите сколько угодно, а я все равно выложу:Р
Название: Близость.
Тип: гет, слеш
Жанр: ангст
Предупреждения: мат
Рейтинг: hard R/NC17
Размер: макси
Статус: ЗАКОНЧЕН
Краткое содержание. Может показаться, что карьерные неудачи голливудского актера и продюсера Мориса Лурье – следствие его запутанной частной жизни: он живет одновременно с молоденькой певичкой Мэрион и своим ассистентом Филиппом, постоянно впутывается в сомнительные связи и чрезмерно увлекается обезболивающими препаратами. Однако его психоаналитик доктор Купер, с которой он работает над последствиями давней личной травмы, уверена: проблема в том, что Морис просто не умеет доверять никому, и прежде всего — самому себе...
От автора: спасибо дорогой banaantje за то, что вдохновляла, помогала с кастингом, комментировала каждый чих и трепетно держала за руку. Без нее бы ничего не написалось.
БЛИЗОСТЬ
Глава 1. Джеральдин
Глава 1. Джеральдин
1
– Большинство людей не любит секс, – сказал Морис. – Порой мне кажется, что все эти волнение и трепет, когда кто-то прикасается — лишь паника от того, что нарушают ваши личные границы. Вдумайтесь, доктор Купер: часть чужого тела проникает в ваше – или наоборот. В любом случае, это пугает, разве нет?
Доктор Купер наклонила голову, словно размышляя над его вопросом, и украдкой посмотрела на часы. Времени до конца сессии оставалось всего ничего. Значит, пора закругляться. Однако задать еще один-два вопроса она успевала.
– Вас пугает близость, Морис?
Он бросил на нее удивленный взгляд. Глаза у него, с неудовольствием отметила Купер, были очень красивые — большие, темные, в пушистых ресницах. Самые подходящие для кинопродюсера, которому все время приходится просить деньги. Ведь как можно отказать человеку, у которого во взгляде — вся скорбь еврейского народа?
– Почему вы так решили, доктор? – спросил Морис, устаивая свои длинные ноги поудобней. Это была их пятая встреча, а он по-прежнему постоянно отвечал вопросом на вопрос, хотя Купер тысячу раз просила его так не делать. Это не допрос, нет, уточняла она, просто если они предаваться диалектике вместо того, чтобы работать, результатов не будет. В этот раз доктор держала паузу, пока до него не дошло. – Ох, опять я это делаю, да? Простите. Нет, я не интимофоб. На самом деле, у меня в жизни больше близких отношений, чем у большинства других людей... Я не хвастаюсь, нет, просто это факт. Мне нравится близость — эмоциональная и сексуальная. Мне нравится проникать в чужое личное пространство. Это очень волнующе, это так интимно...
Часы на столике перед доктором Купер тихонько пискнули, возвещая об окончании сессии, и Морис тут же замолчал, словно необходимость продолжать тут же отпала.
– К сожалению, время вышло, – сказала Купер. – Увидимся на следующей неделе.
– Спасибо, доктор, – он тут же поднялся с кушетки, на которой просидел последний час, одним легким движением – так, словно только и ждал, когда придет время уходить. Другие ее клиенты старались задержаться хотя бы ненадолго, хоть на несколько секунд – чтобы закончить фразу, задать еще один вопрос, обменяться взглядом, намекающим на то, что они только что разделили какую-то личную тайну, из тех, которые человек хранил годами и вот наконец высказал вслух. Им хотелось увидеть реакцию. Морису же, похоже, было совершенно все равно, что она думает и что ему скажет. Звонок как будто переключил его в другой режим — и вот уже он был готов снова вернуться к делам, прерванным их беседой. – До встречи и хороших выходных.
Когда дверь за ним закрылась, доктор Купер вернулась к пометкам, которые делала по ходу разговора с Морисом. Перечитав, вздохнула, сняла очки и устало потерла глаза. Несмотря на то, что Морис Лурье (32 года, профессии — продюсер и актер) легко отвечал на все вопросы, охотно подхватывая любую предложенную доктором тему, за пять встреч прогресс был нулевой. С этим человеком ей предстояла долгая, долгая работа.
2
– Значит, это будет экранизация биографии Фреда Астера? – Джеральдин, учительница танцев, с любопытством оглядела нового ученика. Был он долговязым, сутулым и явно не понимал, что делать с руками. И это ходячее недоразумение будет играть лучшего танцора в истории? Работа явно предстояла немалая, однако Джеральдин Дюке была не из тех, кто сдается. Ведь если медведя в цирке можно научить танцевать, любила она повторять, то уж человека и подавно. Конечно, Джеральдин повторяла это только про себя – ее богатые и знаменитые клиенты все как один были эгоманьяками, и услышать такое о себе им было бы крайне неприятно. Мягко говоря. Самое меньшее, чего можно было бы ожидать в ответ — это отказа с ней работать. Ведь в Голливуде как? Если кто-то влиятельный пускает слух, что вот с этим-де не стоит иметь никаких дел, опальный страдалец вскоре не может найти работы нигде ближе Канады.
Кстати, Морис Лурье, ее новый ученик, кажется, как раз из Канады. Снова обратив на него взгляд, Джеральдин дежурно улыбнулась.
– Что ж приступим, – бордо сказала она. В своих свободных танцевальных штанах, зеленой футболке с иероглифами и начищенных до блеска нарядных черных ботинках Морис выглядел просто клоуном. Впрочем, его это, похоже, совершенно не смущало.
– Да, мэм, – послушно ответил он, бросив на нее быстрый оценивающий взгляд из-под пушистых ресниц. Легкая улыбка, приподнявшая уголки его пухлых губ, показалась Джеральдин насмешливой.
– Вы танцуете? – поинтересовалась она, кладя одну руку к нему на плечо и протягивая другую. Морис шагнул ближе и распрямил спину, тотчас же как будто став выше ростом.
– В детстве занимался балетом, – ответил он, крепко сжав пальцы Джеральдин и положив вторую руку к ней на талию. Ладонь у него оказалась большой и горячей.
– Только балет? – уточнила она. – Ни бальных танцев, ни современных?
– Никак нет, – последовал короткий ответ. И снова ей показалось, что он над ней насмехается.
– Чечетка, кариока, вальс? – надежда Джеральдин все еще не угасла.
Морис слегка склонил голову, глядя на нее сверху вниз. От пронзительного взгляда его темных глаз в животе у нее что-то дрогнуло.
– Вальс, – выбрал он наконец, и она кивнула аккомпаниатору. – А что такое кариока?
Послышались первые аккорды, и Джеральдин посмотрела на ученика со значением: мол, приготовьтесь.
– Это такой бразильский танец, разновидность румбы, – объяснила она. – Знаете, Фред Астер...
На этом Джеральдин потеряла мысль, потому что партнер, на которого она уже не возлагала никаких надежд, вдруг повел ее в танце так легко, словно только этим всю жизнь и занимался. Его тело моментально стало другим: пластичным и чутким, отзывающимся на любое движение Джеральдин. Его руки держали крепко, ноги двигались четко и уверенно, даже посадка головы, кажется, изменилась. Теперь Морис ничем не напоминал смешного клоуна, он был танцором, партнером, соперником, прекрасно знавшим, как заставить тело – и свое, и чужое – двигаться в идеальном ритме. Должно быть, неслучайно его выбрали на роль Фреда Астера.
– Спину держите ровнее, – посоветовала Джеральдин только для того, чтобы что-то сказать, положила ему руку между лопаток и слегка надавила. Не сбиваясь с ритма, Морис вытянулся по струнке. Теперь при каждом его движении Джеральдин ощущала, как под ее пальцами перекатываются тугие мышцы. Как обманчиво порой первое впечатление: ведь сначала он показался ее просто тощим неуклюжим парнем. Удовольствие, которое она получала от танцев с хорошими партнерами, было почти сексуальным. Не зря говорят, что лишь положение в пространстве отделяет танец от секса. Хорошие танцоры ведь не те, кто правильно переставляет ноги. Настоящий танец — во взглядах и улыбке, которые делишь на двоих, в способности замедлить или ускорить темп, увеличить или сократить дистанцию в зависимости от молчаливого пожелания партнера и с его полного одобрения. По всем этим пунктам новый ученик получил от Джеральдин самый высокий балл.
Но стоило музыке смолкнуть, как магия тотчас же исчезла. Едва Морис убрал руку с талии своей учительницы, он снова превратился в нескладного парня с застенчивой улыбкой и длинными руками, которые непонятно куда девать.
– Ух ты, – тем не менее сказала Джеральдин, все еще видевшая в нем прежнего Мориса — Мориса-танцора, партнера и соперника, – это было... нечто. А говорили, что только балет!
Ученик слегка виновато пожал плечами, точно извиняясь.
– У меня хорошая память тела, – признался он.
В течение двух следующих часов выяснилось, что этот врун знаком с самбой, румбой, фокстротом, джайвом и танго. И что у него есть с собой запасная обувь — для чечетки. Джеральдин гоняла его по полной программе, пока зеленая футболка Мориса не потемнела от пота, – ставила к станку, заставляла повторять танцевальные фрагменты и импровизировать. В ответ — никаких жалоб, ни тени недовольства. Чем строже она становилась, тем сильнее он выкладывался. Это был знак — знак большого артиста, склонного к неизменному перфекционизму. Чем дольше они занимались, тем яснее становилось Джеральдин: за восемь месяцев репетиций она сделает из этого парня второго Фреда Астера. Возможно, однажды ей даже дадут «Оскар» за хореографию.
Наконец время вышло. Глядя, как Морис собирает вещи, готовясь отправляться в раздевалку и душ, Джеральдин ощущала, как возбуждение иголочками покалывает ее изнутри. Сейчас ей было странно, что поначалу она нашла Мориса смешным и непривлекательным. В том, как он двигался, улыбался, наклонял голову, прислушиваясь к ее инструкциям, было что-то невыносимо притягательное, что-то такое, что помимо воли притягивало взгляд. У Джеральдин не было никаких принципов относительно отношений с учениками, однако первый шаг она не делала никогда, ожидая этого со стороны мужчин. Ждать обычно приходилось недолго: Джеральдин была очень хороша собой — стройная, с гривой вьющихся рыжих волос и сильными балетными ногами. На этот раз, думалось ей, на сближение тоже не понадобится много времени.
Она не так уж много знала о Морисе Лурье. Пять лет назад он снялся в очень успешном фильме о жизни сицилийской мафии. Хотя его роль была второплановой, именно Мориса критика хвалила больше других. Кажется, ему даже досталось несколько наград за актерскую игру — ничего особенно серьезного, никаких «Оскров» и «Глобусов» – однако этого было достаточно, чтобы начать строить успешную карьеру. Вместо этого Морис неожиданно уехал в Лондон — играть в театре, через год вернулся, сыграл в эпизодах нескольких артхаусных фильмов и создал свою продюсерскую компанию. Все это было в статье на сайте Википедии, куда Джеральдин заглянула перед уроком. Кроме списка фильмов там нашлась лишь информация о том, что Морис родился в Монреале, Канада, родной язык у него французский, его родители мертвы, братьев и сестер нет. Про личную жизнь его тоже ничего не было известно точно, хотя слухи ходили самые противоречивые. На JustJared нашлись его фото вместе с латиноамериканской певичкой Марион Вега, — они завтракали в кафе, то и дело склоняясь друг к другу, точно голубки, – а известный скандалист Перес Хилтон уверял, будто Морис — по меньше мере би. Мол, он сам видел Мориса в туалете одного клуба в крайне недвусмысленной ситуации с его личным помощником Филиппом Стенли.
Джеральдин, привыкшая доверять своим инстинктам больше, чем желтой прессе, пока не составила своего мнения на этот счет. В Голливуде то и другое могло быть правдой.
Она все еще размышляла об этом, когда столкнулась с уже принявшим душ и переодевшимся Морисом на выходе из зала. По всей видимости, он решил еще раз попрощаться с ней перед тем, как уйти. Хороший знак.
– Отлично, вы еще здесь, – сказал Морис. – Джеральдин, у меня вопрос...
Телефон в его руке, который Джеральдин строго-настрого наказала выключить на время занятия, пискнул, извещая о приеме сообщения, и Морис быстро посмотрел на экран. – Простите! – улыбнувшись, он моментально напечатал ответ и снова посмотрел на нее. – Где мы?... Ах, да... Я тут подумал... – На этот раз телефон зазвонил, снова прервав его мысль. Морис недовольно поморщился, но потом посмотрел на экран и бросил на Джеральдин виноватый взгляд. – Простите, это моя девушка, я должен ответить... Только никуда не уходите, ладно? – на этом он отвернулся и, тотчас же забыв о Джеральдин, нажал на кнопку телефона. – Привет, милая... Да, Фил написал... В восемь? Ну что ты, очень удобно... Только мы трое? Отлично. Очень романтично. Нет, не опоздаю... И я тебя целую... Люблю вас обоих. До вечера, пока-пока.
Пока Джеральдин переваривала подслушанное (а точнее, услышанное — Морис даже не пытался отойти подальше или понизить голос), он закончил разговор, убрал телефон и выдохнул, словно готовясь нырнуть.
– Джеральдин, – начал он и сделал паузу, ожидая ее реакции.
– Морис, – ответила ему ему в тон и тоже замолчала.
Он улыбнулся, не сводя с нее своих невозможных глаз.
– Я только хотел узнать, какие у вас планы на прямо сейчас?
...Через полчаса Джеральдин знала: JustJared «сделали» Переса Хилтона со счетом 1:0.
Примечания к главе 1:
Фред Астер – актер кино и танцевальная легенда. Рудольф Нуриев и Джордж Баланчин, сами мегазвезды танца, считали его лучшим танцором в XX века.
Кариока — танец, разновидность румбы. Посмотреть, как Фред Астер и Джинджер Роджерс танцуют ее в фильме Flying Down to Rio, можно, например, здесь
Самба, румба, фокстрот, джайв и танго – бальные танцы. Можно, я не буду расписывать, чем они отличаются?
JustJared – сайт JustJared.com, сайт светских сплетен и снимков папарацци. Знаменит быстротой реагирования — многие скандальные звездные снимки в первый раз появились именно там.
Перес Хилтон (не путать с Пэрис Хилтон!) – сплетник и скандалист, автор очень посещаемого блога о звездах perezhilton.com
Глава 2. Мэрион
Глава 2. Мэрион.
1
– Вы счастливы, Морис? – доктор Купер посмотрела на своего пациента через очки. Он ответил ей тем же: глаза у него были красные и усталые – на такие контактные линзы не надеть. В очках ее пациент был похож на школьного учителя — они придавали его узкому грубоватому лицу некоторое благообразие, делали строже и при этом как будто мягче, не таким таким безупречно-глянцевым. Очень странный эффект.
– А вы? – серьезно спросил он. – Вы счастливы?
– Мы говорим не обо мне, – напомнила доктор Купер. Она дала себе обещание больше не реагировать на его привычку отвечать вопросом на вопрос. Этот человек нуждался в ее помощи — а значит, не дело было сердиться из-за того, что он выводит ее из равновесия. Возможно, это способ защиты — Морис скрытный, слишком закрытый для публичной персоны, и говорить о себе по-настоящему личные вещи для него должно быть мучительно.
– Я не думаю, что счастье — это постоянная категория, – ответил он ровно. – В какие-то моменты все чувствуют себя счастливее, чем в другие.
– И как вы сейчас себя чувствуете? – поинтересовалась доктор Купер. Разумеется, она была несогласна с ним. Это радость — переменная, поскольку относится к области эмоций. А вот счастливым ли себя человек ощущает по жизни, или нет, зависит от многих факторов. Однако не время было его поучать.
– Сейчас? – Морис помолчал, прислушиваясь к себе. Потом неопределенно пожал плечами. – Сейчас – обычно. У меня был долгий день, и я устал, но в студии мы сегодня многого добились, и это хорошо. А после того, как мы с вами закончим, я встречусь с Мэрион, и это тоже хорошо... Счастлив ли я? Пожалуй. Хотя скорее доволен, спокоен и уверен в завтрашнем дне.
– Вы говорите о Мэрион Вега?
– Да.
– Вы можете рассказать мне о ней? Какие у вас отношения?
– Очень теплые.
– Вы с ней близки?
– Сейчас уже не так, как раньше. Но да, мы близки.
– Вы могли бы описать ее одним словом, Морис?
Он мечтательно посмотрел куда-то сквозь нее и улыбнулся. За шесть встреч это был первый случай, подумала доктор Купер, когда он выглядит по-настоящему расслабленным, говоря с ней. Похоже, эта Мэрион и правда что-то для него значит. Это был прогресс.
– Если одним словом, то это будет «забота», – сказал Морис мягко. –
Для нее очень важно, чтобы все вокруг нее были счастливы. Рядом с ней... тепло на душе. И это не поза, доктор Купер, не попытка подстроиться под окружающих. Мэрион – она такая и есть.
2
У Мэрион Вега все было просто: солнце встает на востоке, небо — синее, люди — хорошие. В основном. В любом можно было найти что-то интересное, или полезное, или хотя бы забавное. А двух неприятных людей – свести и таким образом нейтрализовать. Пускай изливают свой негатив друг на друга.
Если и существовал в этом мире кто-то, кто делал даже самую скучную жизнь радостней и лучше, но это, несомненно, была Мэрион. Казалась, она ни секунды не стоит на одном месте — спешит на помощь всем, кто в этой помощи нуждается, а оставшееся время спасает мир и борется за справедливость. Это, впрочем, не имело отношения в публичным акциям в защиту каких-то там дельфинов не пойми в каком море. Мэрион помогала хосписам для умирающих онкобольных, приютам для бездомных животных и даже цветам, которые ее друзья забывали полить, и никому (даже цветам!) ни разу даже в голову не пришло, что принять от нее помощь — это что-то неправильное, неудобное, унизительное.
Мэрион улыбалась — и все вокруг становилось как будто чуточку менее безнадежным. Она начинала петь — а Мэрион, как уже говорилось, была певицей, причем замечательной – и даже последние скряги вдруг превращались в щедрых благотворителей и лезли в карманы за чековыми книжками.
Морис сказал, что она любого готова окружить заботой, и был прав. Если бы его спросили еще, он бы добавил, что Мэрион очень чуткая и сердце у нее золотое. И что она умеет делать фантастический минет.
Они встретились на благотворительном вечере в поддержку жертв домашнего насилия: Мориса пригласили ведущим, а Мэрион — спеть. После окончания торжественной части они столкнулись за кулисами. Морис похвалил ее голос, а она сказала, что у него очень красивые глаза. Они немного выпили за знакомство, потом еще немного, а после вдруг оказались, что Морис целуется с Мэрион в маленьком рабочем помещении, где вокруг теснились ведра и швабры и пахло моющими средствами. Они продолжили в лимузине, а закончили у него дома – деликатный Фил, едва услышав, что его мужчина вернулся не один, потихоньку оделся, вышел через черный ход и отправился к себе домой. То, что Морис даже не потрудился его предупредить, было делом совершенно обычным, а потому Фила нисколько не удивляло. Задевало ли — другой вопрос, но мы его сейчас обсуждать не будем.
Проснувшись наутро, Морис обнаружил, что у него сел голос, а мышцы во всем теле превратились в желе. Похмелье было чудовищным, и он, опираясь о стены, чтобы не рухнуть прямо в коридоре, побрел на кухню на водопой.
Там его встретила сияющая радостной улыбкой и свежая словно майская роза Мэрион, которая как раз бодро вытряхивала из его холодильника в помойное ведро все, что сочла неподходящим.
– Как можно так небрежно к себе относиться, Морис? – спросила она его вместо приветствия. – У тебя же тут полуфабрикаты!
– Это не полуфабрикаты, – возразил Морис. – Фил все покупает в приличных местах, так что...
– Фил – это твой парень? – перебила Мэрион, обнаруживая неожиданное знакомство с некоторыми довольно личными фактами его биографии. Или Морис ей сам вчера разболтал? Остаток ночи словно растворился в тумане. Мэрион между тем недовольно покачала головой и сунула ему под нос какую-то остро пахнущую фигню. – Видишь? Видишь эти буквы “Е”? – возмущенно спросила она. – Содержит консерванты! Это нельзя есть!
Желудок у Мориса моментально скрутило в тугой узел, и он попытался вздохнуть, надеясь, что его не вывернет прямо тут.
– Что-то ты бледный, – сочувственно заметила Мэрион и, не задавая больше вопросов, сунула в руку кружку с горячим кофе. – Лучше присядь.
У Мориса было полное ощущение, что это он пришел в гости к Мэрион, а не наоборот. И, что самое поразительное, его это не злило, а скорее забавляло.
– У тебя есть алка-зельцер? – поинтересовалась она, усаживаясь напротив. – Или хотя бы аспирин?
Морис поставил локоть на стол и положил на руку гудящую голову.
– Где-то был, – сказал он задумчиво, не переставая откровенно разглядывать Мэрион. Она была такой славной и мягкой даже на вид — сплошные округлости и окружности. Широко раскрытые карие глаза, пухлые губы, темные волнистые волосы... И на ней, разумеется, была его рубашка: все на свете девушки знают, как трогательно выглядят в одежде мужчины, с которым переспали накануне. Выгнать девушку в своей рубашке может только последний садист.
Без тени смущения пошарив в ящиках и шкафах (подол при этом, конечно, тут же задрался, открыв чудесную круглую задницу), Мэрион разыскала таблетки, налила Морису воды и строго проследила, чтобы он проглотил первое и запил вторым.
Затем она проводила Мориса в постель, сделала массаж и неторопливо, со вкусом отсосала, стараясь не трясти его при этом слишком сильно. А когда Морис снова заснул, позвонила Филу с целью сдать дежурство и ушла, аккуратно прикрыв дверь. На остаток дня у нее еще были планы по спасению мира.
Чудесная, чудесная девушка! Морис перезвонил ей, как только пришел в себя.
3
Ровно через месяц, две недели, три дня, двадцать два часа, семнадцать минут и шесть секунд одетые по-спортивному Морис и Фил бежали по асфальтированной дорожке добропорядочного района Лос-Анджелеса с одинаковым тоскливым выражением на сонных лицах.
Мэрион, к этому моменту уже окончательно обосновавшаяся в их доме, сказала:
– Морис, тебе тридцать. Пора бы начинать заботиться о себе. Почему ты не бегаешь по утрам?
– Я занимаюсь йогой, – ответил Морис. – И пилатесом. А еще хожу в тренажерку трижды в неделю. И я там бегаю, Мэри, поверь мне – встаю на дорожку и бегу от инфаркта.
– Но это не одно и то же! – возмутилась она поставив перед ним чашку со свежим биойогуртом (без сахара и ароматизаторов, вкус натуральный), на которую Морис посмотрел немым укором, словно кот, которого собирались кастрировать. – Во-первых, солнце – это витамин D, который помогает от депрессии. Во-вторых, ты бежишь, дышишь свежим воздухом...
–... и выхлопными газами! – подхватил Фил, наливая себе кофе (без молока и кофеина). – Красота!
Мэрион взглянула на него строго, точно закон – на преступника.
– Между прочим, тебе бы тоже не помешало начать бегать! – заявила она.
Фил, который всю жизнь был уверен, что бегая по утрам от инфаркта можно прибежать прямиком к нему, недовольно поморщился.
– Но мне еще нет тридцати! – возразил он.
– Зато у тебя живот растет, – сказал Морис, глумливо ухмыляясь. У него-то самого живот был плоский, как экран телевизора. – Будешь продолжать есть бургеры на ночь – к тридцати не сможешь показаться в приличном обществе, не надев перед этим утягивающих трусов.
Фил послал ему свирепый взгляд, а Мэрион удовлетворенно улыбнулась и сложила вместе ладошки, точно ангел.
– Вот и решено, завтра побежите! – заключила она безапелляционно – словно гвоздь вбила в крышку гроба.
Словом, Мэрион сказала “бежать", и они побежали как миленькие.
– Я просто поверить не могу, что мы на это подписались, – запыхавшийся Фил резко остановился. Согнулся, схватившись за печень, а потом открутил крышечку бутылки с водой и разом выдул почти половину.
– Да не то слово! – мрачно отозвался Морис, тоже останавливаясь. – Сколько уже?
Фил посмотрел на шагомер.
– Два километра.
Морис кивнул, оглядывая жалко скрюченную фигуру приятеля, а потом ободряюще похлопал его по плечу.
– Пойдем-ка!
– Куда? – жалобно простонал Фил, которому меньше всего хотелось тащиться куда бы то ни было.
– Передохнем и выпьем кофе, – Морис кивком указал на уличную кафешку, что соблазнительно раскинулась невдалеке, маня прохладой и ароматом свежей выпечки.
– Кофе с молоком? – потянув носом, уточнил Фил.
– И с булочками! – пообещал Морис. – Давай, у нас есть минут двадцать, прежде чем дева Мэрион кинется нас искать.
Первое, что увидели Морис и Фил, когда вернулись домой с пробежки сытыми и довольными – развернутый в сторону входа монитор макбука, который был открыт на странице светских сплетен. Фотография Мориса и Фила, сидящих за столиком с кофе и булочками, сияла во весь экран.
– Вот чертовы папарацци, – сказал Морис даже с некоторым восхищением. – Надо же, какие шустрые!
Его телефон тотчас же возмущенно пискнул, принимая сообщение: "Морис, тебя опять поймали папарацци, вот ссылка".
– Да знаю уже, знаю, – проворчал он, снова бросая беглый взгляд на экран. – Наверное, мне пора избавиться от этой футболки, как думаешь, Фил? Выгляжу в ней как бомж. А жаль, мне она так нравилась...
Явно не слушая Мориса, Фил тяжело сглотнул, не сводя взгляда с фотографии: на ней его лицо было искажено голодной радостью, а щеки – набиты булками.
– Я выгляжу, как хомяк, – заметил Фил, и его голос обиженно дрогнул. – Как хомяк, черт возьми!
Морис поднял глаза от своего айфона.
– А тебя в первый раз что ли поймали? – уточнил он. – Хреново, приятель, понимаю. Ну да ничего, со временем привыкнешь. Они всегда выбирают самые жуткие снимки. А теперь соберись, Фил, и пойдем – нас еще ждет головомойка. Только имей в виду – я все свалю на тебя.
4
Мэрион вошла в их жизнь так просто и естественно, точно была в ней всегда. Она плотно взялась за Мориса с Филом: реорганизовала их дела, отстроила приходящую прислугу, – и все это без отрыва от прекрасно развивающейся карьеры и спасения мира.
Вернувшись однажды домой с очередных кинопроб, Морис обнаружил ее внимательно изучающей отчет об его собственных финансах, который бухгалтер вообще-то был обязан отдавать ему лично в руки в обстановке строжайшей конфиденциальности.
– Привет, Мо! – Мэрион улыбнулась как ни в чем ни бывало, а потом облизнула кончик указательного пальца и перелистнула очередную страничку. – Ты голодный?
Как и все настоящие женщины, она тоже считала, что сытый мужчина – довольный мужчина. Главное – не позволять ему жрать всякую калорийную фастфудную дрянь.
– Да нет, не особенно, – медленно ответил Морис, у которого от удивления даже аппетит пропал. – А откуда у тебя эти бумажки, милая? – поинтересовался он как можно спокойней, борясь с желанием немедленно отобрать у нее документы, а потом позвонить и в резких выражениях уволить Пола – бухгалтера и, очевидно, клинического идиота.
– Какие, эти? Да это Пол принес, – легко призналась Мэрион. – Мы с ним болтали на прошлой неделе, и он сказал, что обеспокоен состоянием твоих финансов, но ты его и слушать не хочешь! Ну, вот я и обещала ему разобраться. Ты бы присел, Морис! – заботливо добавила она, заметив, что он так и стоит столбом.
Морис на всякий случай потрогал подбородок – исключительно для того, чтобы проверить, на месте ли нижняя елюсть – или, может, уже упала на пол? – но за стол все-таки сел. Только один человек на всем белом свете смел обращаться с ним подобным образом – его мамочка, мир праху ее!
Однако Мэрион его ошеломленный вид ничуть не смутил. Сведя кончики пальцев вместе, она строго посмотрела через стол.
– Послушай, дело серьезное, – начала она так сурово, что он уже подумал: вот сейчас она скажет, что Морис – банкрот. Однако, к счастью, дела оказались не настолько плохи. – Если будешь продолжать жить, как сейчас, через три-четыре года твой дом продадут за долги, а тебе придется искать роли в третьесортных сериалах на кабельном, – продолжила Мэрион. – Ты ни во что не вкладываешься и ничего не зарабатываешь. Все эти роли в артхаусной фигне – тебе за них хотя бы платят?
– Я там снимаюсь не ради денег, – отмер Морис. – Мэри, ты просто не понимаешь... Это кино...
–...высокое искусство, бла-бла-бла, – неуважительно перебила она и даже плечами пожала презрительно. – Видишь? Я все понимаю. Но чтобы заниматься искусством, ты должен быть очень богатым человеком, Морис. Как, например, Джейк или Сэнди, – Мэрион кивнула на стеклянную стену, за которой приятели Мориса, отчаянные тусовщики и богатые бездельники, что убивали у его бассейна целые дни, выкуривая горы крепкой афганской травы, весело играли в мяч. – Ты – не они, Морис, тебе, как и мне или Филу, нужно еще пахать и пахать ради беспечной старости.
Морис взглянул за окно. Поймав его взгляд, Сэнди, хорошенькая дочка производителя зубной пасты, чей оборот ежегодно составлял почти миллиард долларов, улыбнулась, показав закованные в скобки зубы, и приветливо помахала рукой.
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Морис. Злиться на Мэрион долго он просто не мог. К тому же, надо признать, она действительно говорила дело. – Жениться на Сэнди?
Мэрион склонила голову на бок, словно задумавшись, а потом кивнула.
– А что, это тоже вариант. Она ведь без ума от тебя, Мо, так что вряд ли с этим будут проблемы. Но я вообще-то думала о другом. Тебе нужно открыть продюсерскую компанию.
Морис с удивлением воззарился на Мэрион.
– Милая, ты хоть представляешь, сколько в Голливуде продюсерских компаний? – снисходительно отозвался он. – Чем мы будем заниматься?
Однако энтузиазм Мэрион казался неисчерпаемым.
– Да чем угодно, – с готовностью ответила она. – Книги, комиксы, мультфильмы, независимое кино, музыка, интернет-проекты – зачем себя ограничивать? Компаний полно, ты прав, но они все по большей части здоровенные. Им не хватает гибкости, быстроты реагирования, а ты будешь сам себе хозяин. Подумай только, Мо: у тебя по любому поводу будет последнее слово!
Морис задумчиво взглянул на раскрасневшееся от возбуждения лицо Мэрион. Ее идея уже не выглядел такой уж безумной. Наоборот, она вдруг показалась ему гениальной. Все-таки Мэри была настоящим сокровищем.
– Иди сюда, – сказал он и положил Мэрион руку на затылок, притягивая к себе через стол, чтобы поцеловать. Наблюдавшая за ними через окно хорошенькая Сэнди разочарованно отвернулась. – Ладно, какого черта! Давай составлять бизнес-план.
Свою компанию Морис назвал More.
6
В жизни у Мэрион было множество правил, а в постели – всего одно: всем присутствующим должно быть хорошо и комфортно. А уж сколько будет этих всех, совершенно неважно. Так что в один прекрасный вечер, когда замешкавшийся было Фил на цыпочках крался мимо их с Морисом спальни к выходу, стараясь случайно не обратить на себя внимание Мэрион, она окликнула его.
– Филипп, милый, это ты? – спросила Мэрион. – Не убегай, а иди-ка лучше к нам! – и пододвинулась на постели, чтобы освободить для него место.
Фил замер, а потом бросил быстрый взгляд на Мориса. По установившемуся у них негласному правилу Фил не вмешивался в его личную жизнь, деля с ним постель лишь в тех случаях, когда Морис не спал с кем-нибудь еще. Однако в этот раз его любовник и по совместительству босс лишь улыбнулся и сделал приглашающий жест.
– Верно, Фил, иди к нам.
Все еще до конца не веря в происходящее, он переступил через порог и неуверенно направился к кровати, тайно подозревая, что это все какой-то розыгрыш или, может, сейчас выяснится, что его позвали принести еще вина. Однако Мэрион, осуждающе покачав головой, схватила его за руку и потянула к себе, так что ему ничего не оставалось, как под пристальным взглядом Мориса скинуть ботинки и залезть на пружинистый матрас, покрытый кремовым шелком простыней. Чувствовал он себя при этом самым странным образом.
– Ну, привет, Фил! – сказала Мэрион, просияв своей чудесной открытой улыбкой. – Я Мэрион.
Как будто он был не в курсе, как звали похитителя его короля вместо со всем их общим королевством!
– Привет, – только и успел промямлить Фил, прежде чем Мэрион засунула ему в рот язык.
Филип замер, тайно подозревая, что где-то пути к этой спальне у него оторвался тромб, и он умер. Должно быть, то, что сейчас происходило, было просто видением, развлекающим его на пути к тому свету.
Словно подтверждая эту мысль, Морис моментально оказался у него спиной – поцеловал в затылок, туда, где обрывалась линия рыжеватых волос, а потом за ухом, обдав щеку Фила горячим дыханием.
– Спасибо, что заглянул, малыш, – промурлыкал он, вызвав у него мурашки по всей спине и мгновенный железобетонный стояк.
Оторвавшись от Фила, Мэрион облизнулась, точно довольная кошка, а потом повернулась к Морису и предложила ему свои полуоткрытые губы, не переставая при этом поглядывать на нового участника игры. Видеть вблизи, как они целуются, оказалось до того волнующе, что Фил даже на секунду прикрыл глаза, пытаясь отдышаться.
Однако такой возможности ему не дали.
– А теперь вы поцелуйтесь, – потребовала Мэрион, подтолкнув их друг к другу. – Хочу посмотреть.
Фил, который еще ни разу в жизни не делал это с другим мужчиной при свидетелях, запнулся, и Морис, хмыкнув, сам положил ему руку на затылок и притянул к себе, в то время как Мэрион принялась ловко и быстро раздевать.
Казалось, они с этой новенькой девчонкой понимают друг друга с полувзгляда, и Фила на секунду кольнуло – сам он спал с Морисом уже давным-давно, однако о подобной гармонии у них и речи не шло.
Когда все трое разделись и нацеловались до боли в губах, Мэрион бегло, но с явным удовольствием оглядев обоих мужчин, распределила роли.
– Фил, ты сзади, – сообщила она, бросая ему резинку. – Морис?
– Дева Мэрион?
– А ты давай иди сюда, – и Мэрион повернулась к нему боком.
Наблюдая, как они соединяются, Фил усиленно повторял таблицу умножения, чтобы не опозориться во время первой же в жизни оргии. Остальные участники ménage à trois (это ведь так называется? о Боже, завтра будет надо уточнить у Мориса!), похоже, были куда спокойней.
– Теперь ты, Филипп, – сказала Мэрион, улыбаясь ему через плечо, словно добрая самаритянка, и он придвинулся ближе и выдавил на ладонь немного смазки.
– Только сначала согрей ее, – посоветовала Мэри так, будто ему и правда требовалась подсказка. Она лежала на боку, перекинув одну ногу через бедро Морису и буквально подрагивала от нетерпения.
Пристроившись к ней сзади, Фил бросил быстрый взгляд на Мориса. Тот улыбнулся в ответ, терпеливо ожидая, пока он закончит возиться, и Фил неожиданно заметил морщинки в уголках его глаз. Реальность происходящего ударила Фила, словно молот, и на секунду он даже задохнулся – от волнения причастности и головокружительной нежности.
– Морис, – выдохнул он – и надавил.
Морис с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, резко сжав его плечо рукой, а Мэрион издала глухой стон. Она была горячей и просто чертовски тугой – должно быть, все из-из того, что сквозь тонкую перегородку в ее теле Фил и Морис чувствовали малейшее движение друг друга. Ощущение было – просто не описать словами.
– Прекрасно, – выдохнула Мэрион. – Просто прекрасно. Так здорово, что вы можете делать это одновременно.
Фил по-прежнему был так близко и видел Мориса так ясно, что просто не мог не заметить, что при этих словах его лицо вдруг странно исказилось, – застыло, точно мертвое, – а в глазах мелькнуло нечто такое, от чего сразу же захотелось отвести взгляд. Впрочем, это продолжалось всего долю секунды. Словно поняв, что невольно выдал о себе какую-то тайну, Морис моргнул, улыбнулся – и тут же прижался губами ко рту Мэрион, прервав все продолжающийся поток ее признаний.
А потом он начал двигаться, и Филу стало ни до чего.
7
Когда спустя еще полгода Мэрион заявила, что хочет отметить собственный двадцать третий день рождения не только со своими мальчиками, но и с семьей, мальчики здорово приуныли. Про семью Мэрион они знали только, что ее родные живут в Мексике, и что у нее семь совершеннолетних братьев. Филу представлялась толпа мрачных татуированных качков, которая непременно хорошенько отпиздит их с Морисом, как только разберется кое в каких деталях их личной жизни. Судя по мрачному лицу Мориса, его посещали схожие мысли.
Однако спорить с Мэрион было все равно что пытаться остановить ураган "Катрина".
Так что в назначенный день все трое сели в рэпперский черный “Эскалейд” Мориса (Мэрион настояла, чтобы они предпочли эту машину маленькому красному “Лексусу”, аргументируя свое решение коротким “семья не поймет” – отчего, понятно, мужчины скисли еще больше) и покатили в сторону мексиканской границы.
Путь был долгим и мучительным, но прибытие оказалось еще хуже. Когда они наконец доехали до славного домика в центре большого зеленого двора и Мэрион сказала: “Здесь!”, одновременно нажимая на клаксон, к их авто тотчас же бросилась толпа мексиканских головорезов. Их было так много, что Фил с трудом подавил желание заблокировать двери машины, а Морис побледнел и весь подобрался в своем кресле. Судя по его напряженному лицу, он пытался вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы – ну, просто на всякий случай.
– Твою мать, ну мы и попали, – выразил он общее похоронное настроение, глядя, как эти здоровенные лоси обнимают визжащую от радости Мэрион.
Ее братья выглядели даже хуже, чем Морис воображал – а воображение у него было богатое. Наверное, подумалось ему, эти здоровяки в одиночку забивают быков голыми руками. Кроме братьев, Мэрион встречал весьма бодрый отец (Морис узнал его по фотографии, которая была у Мэрион вместо скринсейвера в компьютере), сурового вида бабка с клюкой и целая толпа разновозрастных родственников в яркой национальной одежде. Когда, бесцеремонно распихав всю разноцветную кучу, к Мэрион со счастливым воплем кинулась женщина с таким же как у нее лицом, только лет на двадцать старше, Морис и Фил окончательно поняли, что влипли. Их привезли знакомить с родителями – что могло быть хуже?
– Морис! – крикнула разрумянившаяся от радости Мэрион, подтверждая их худшие подозрения. – Фил! Выходите! Хочу представить вас своим.
– Ну, понеслось, – сказал Морис, отстегиваясь и складывая губы в доброжелательную улыбку. – Прощай, Фил, не поминай лихом! Если что – выезжай задом и беги. Я тебе оставляю ключи.
На этом он открыл дверь и, вынырнув из машины, распрямился и легко шагнул в толпу. Филу ничего не оставалось, как последовать за ним.
Светясь от гордости, Мэрион взяла их за руки и подвела к родителям.
– Мам, пап, это Морис Лурье, мой парень, – сказала она торжественно. – А это – Фил Стенли, мой парень.
Возникшая пауза ощущалась почти физически. Все затаили дыхание, и даже ветер, казалось, перестал шуметь среди деревьев. Глядя на бесстрастные обветренные лица вокруг, Фил отчетливо понял: вот они-то его сегодня и похоронят. Скосив взгляд на Мориса, он даже не усомнился, что тот думает примерно так же.
Спасение пришло, откуда не ждали.
– Во дает! – раздался откуда-то сбоку дребезжащий голос, говорящий, тем не менее, на вполне приличном английском. Бесцеремонно растолкав братьев, на первый план протиснулась бабка с клюкой. – Я всегда знала, что ты у нас девка – не промах! Таких красавцев отхватила, ишь! – подойдя к Филу, она чмокнула его в щеку беззубым ртом и при этом от души ухватила за зад, сопроводив свои действия еще одной фразой по-испански, от которой Мэрион вдруг покраснела, как помидор.
Услышав ее, один из братьев засмеялся, за ним – другой, а потом смех пошел по рядам, и как-то сразу вдруг стало ясно, что опасность миновала: вокруг стало шумно и весело, и неловкость куда-то ушла. Теперь все приветливо улыбались, обнимали Мориса с Филом, называли свои имена, хлопали по спине и куда-то тащили.
Через голову буквально повисшей на нем одной из сдобных тетушек Мэрион Морис обернулся к Филу и, облегченно улыбнувшись, залихватки ему подмигнул. У Фила отлегло от сердца. Кажется, знакомство все-таки удалось.
За столом Фил оказался стиснут двумя братьями Мэрион, Хуаном и Карло. Морису, на его взгляд, повезло больше – его соседками оказались Мэрион и ее бабка. Сам Морис, явно находящийся в эйфории оттого, что угроза неминуемой смерти миновала, был в ударе – шутил и ухаживал за дамами, чем моментально очаровал всех родственниц Мэрион без исключения. Да что там, даже ее суровый отец благосклонно улыбался в усы и то и дело предлагал Морису выпить с ним текилы.
Мэрион, просто светящаяся от счастья и оттого просто головокружительно красивая, смеялась и без конца протягивала Филу руку через стол, беспокоясь, что он чувствует себя одиноко. Почему-то каждый раз, чувствуя пожатие ее маленькой руки, он приходил во все более мрачное расположение духа и все никак не мог понять, что именно его так расстраивает.
Наблюдая за всем этим балаганом, Хуан похлопал его по плечу.
– Похоже, ты делать моя сестра счастливой, – неожиданно сказал он, придвигая к нему стопку текилы. – Тебя Мэрион любить больше, чем того, второго.
Фил машинально проглотил текилу, даже не ощутив вкуса.
– С чего это ты взял? – спросил он. Одна мысль о том, что кто-то настолько прекрасный, как Мэрион, может предпочесть его со всех сторон идеальному Морису, казалось полным бредом. Яснее ясного, эти двое были созданы друг для друга. А Фил? Фил просто примазался.
Однако Хуан загадочно улыбнулся, наливая ему еще.
– Интуиция! – гордо возвестил он. – Морис веселый, а ты... как это? Надежный. Мэри любить надежный.
Не зная, что ответить, Фил посмотрел через стол, где уже порядком набравшийся Морис обсуждал с бабкой Мэрион различные способы заниматься сексом втроем.
– С чего вы взяли, что кто-то всегда будет лишним? – интересовался он. – Это же просто предрассудки! Мэрион, переведи ей... Или нет, лучше дай салфетку... – Морис вытащил маркер, который носил при себе на тот случай, если вдруг придется давать автографы, и быстро нарисовал на бумаге хорошую, понятную и предельно непристойную картинку. – И это только один из вариантов!
Он придвинул рисунок бабушке, которая тут же плотоядно ухмыльнулась и одобрительно зацокала языком. Мэрион посмотрела на нее с обожанием. Забегая вперед, стоит сказать, что потом Фил увидел эту картинку на одном из фанатских сайтов. Сходство персонажей с героями одного тайного тройственного союза было просто исключительным, так что за нее вполне справедливо просили четыре тысячи долларов. Фил купил рисунок, не сходя с места.
Все еще смеясь, Мэрион уткнулась Морису в плечо и что-то прошептала на ухо. А потом снова посмотрела на Фила – серьезно, без улыбки – и у него вдруг замерло сердце.
– Видишь? – сказал Хуан торжествующе. – Я знать моя сестра!
На этом, наверное, пришло время поговорить о Филе.
Примечания:
More – название компании переводится как “больше”. И при этом оно созвучно с кратким вариантом имени Мориса.
Дева Мэрион – героиня легенд о Робин Гуде, его возлюбленная.
Глава 3. Филипп
Глава 3. Филипп
1
– Расскажите мне о Филиппе Стенли.
Морис вздохнул, соединяя перед собой подушечки длинных пальцев, и посмотрел на доктора Купер.
– Мы теперь все время с вами будем играть в эту игру, доктор? – поинтересовался он. – Описать его одним словом, да?
– Морис.
Он склонил голову, словно и правда чувствовал себя виноватым.
– Я опять отвечаю вопросом на вопрос. Вообще-то на просьбу, а не на вопрос, но я понял, да. Филипп Стенли работал моим личным помощником четыре года. Мы были друзьями и мы были любовниками. Теперь, полагаю, мы ни то, ни другое. Просто поразительно, что он не подал на меня в суд за харассмент.
– Он мог бы это сделать?
– Если бы захотел.
– И почему, по-вашему, он не захотел?
Морис поерзал на своей кушетке. Лицо его оставалось почти бесстрастным – немного скуки, немного внимания и много-много терпения. Обычная маска кинозвезды, измученной бесконечным потоком одинаковых вопросов.
– Возможно, потому, что по-прежнему считает меня своим другом, – наконец сказал он. – А с друзьями не судятся за харассмент.
2
Фрейд говорил, будто все люди от природы бисексуальны. Херня. По-настоящему бисексуальных людей, тех, кто в равной степени любит хуй и пизду, единицы. Всем нужна определенность, все хотят принадлежать к какому-то лагерю, чтобы без труда узнавать в толпе своих, чтобы знать, за кого стоять стеной, а кому бить морду.
Морис был одним из тех, кто стоял ровно посередине, не отклоняясь ни в одну сторону. Его тело в равной степени реагировало на мужчин и женщин, насилие и подчинение, обладание и принадлежность. При этом он вовсе не был всеядным и неразборчивым в связях, нет. Траектории его сближения всегда определял трезвый расчет пополам со звериным телесным инстинктом.
Фил видел это, но не мог понять до конца. То, как Морис без труда находил среди сотен людей тех, кто разделял его взгляды, было неподвластно сознанию личного помощника. Его любимый и единственный клиент завязывал отношения с легкостью и разрывал без труда, не проливая ни слез, ни крови – кроме одного давнего раза, обсуждение которого было в их с некоторых пор общем доме под безмолвным, но абсолютным запретом.
Филип Стенли давно определился с тем, по какую он сторону баррикад. Фил был там, где мужчины любили женщин, а не других мужчин.
А как же Морис, спросите вы? Разве их отношения не означали, что Фил тоже был как минимум посередине? Фил и сам не мог понять, почему его так потянуло к Морису. Он всегда был самым обычным парнем — в школе в меру хулиганил, в положенное время поцеловал свою первую подружку, а через два года впервые переспал — уже с другой, постарше, из колледжа. Потом у него были еще девушки — не то чтобы очень много, но достаточно для того, чтобы определиться со своими сексуальными интересами. К парням его не тянуло никогда. Фил не влюблялся ни в друзей, ни в звезд киноэкрана, не фантазировал об учителях литературы и не тянулся к высокому искусству.
Так что если бы вы спросили самого Фила, он бы твердо сказал: нет, я не гей. Что, Морис? Он был исключением. Морис был особенным.
Фил помнит их первую встречу, словно это случилось вчера. В ночном клубе было шумно, и их общему знакомому Гаррету, знавшему, что Фил ищет работу, а Морис — помощника, и решившему их свести, приходилось кричать, но они все равно почти ничего не слышали.
Морис выглядел обычным — разве что чуть более... как бы это сказать поточнее?.. глянцевым, что ли, чем те парни, с которыми Филу приходилось общаться раньше. Не красавец, но заметный, с крупными грубоватыми чертами лица, он определенно привлекал внимание — и высоким ростом, и статью, и очевидной, почти равнодушной самоуверенностью, свойственной людям, привыкшим к тому, что на них без конца глазеют. На Морисе были линялые джинсы, довольно узкие, футболка с каким-то абстрактным рисунком, и черные кроссовки, будто он собрался на рок-концерт. Дополняла образ бутылка пива, правда, как тут же отметил наученный общением с любителями алкоголя Фил (долгая история, вернемся к ней позже), почти нетронутая. Морис был в очках в широкой роговой оправе — студент на каникулах или, может, молодой учитель на отдыхе. Волосы темные, почти черные, и густая челка длинновата — ниже широких бровей, на которые все время падала, заставляя Мориса без конца убирать ее со лба привычным, почти механическим жестом.
Фил заметил все это с одного взгляда, словно кадр с появлением Мориса отпечатался на сетчатке его глаза, запомнил во всех ненужных подробностях, будто что-то важное. Это было странно. Обычно все, что Фил мог сказать о внешности других мужчин — это «обычный», «тощий такой», «рыжий». Никаких деталей, необходимых для составления фоторобота — он запоминал самую яркую черту, и этого было достаточно.
Гаррет между тем обнял Мориса за шею и начал трубить ему что-то в самое ухо, указывая при этом на Фила. Морис морщился, кивал, а потом, едва обменявшись с Филом крепким рукопожатием, сделал знак в сторону выходу. Затем, даже не дожидаясь реакции, поставил пиво на барную стойку и не оборачиваясь пошел к двери. Фил, разумеется, поспешил за ним.
Они вышли на задний двор, скудно освещенный единственным фонарем. После шума ночного клуба здесь было просто удивительно тихо. Морис, быстро оглядевшись в поисках фотографов, достал из нагрудного кармана рубашки сигареты, щелкнул зажигалкой и глубоко, с удовольствием затянулся. Потом уже Фил просек фишку: Морис все делал с удовольствием. Если какое-то дело было неприятным, он всегда находил возможность переложить его на кого-то другого.
– Ну ладно, – сказал Морис. – Фил, верно?
Тот кивнул.
– Так вот, Фил, мне нужен помощник. Принимать звонки, составлять расписание, знать, когда я с кем встречаюсь и где... Ты следишь за моей мыслью?
Фил снова согласно опустил голову.
– То есть не допускать к вам тех, кого вы не хотите видеть, и организовывать встречи с нужными людьми? Это я могу. Что-нибудь еще? Отдавать одежду в чистку?
Морис хмыкнул.
– Нет, этим занимается домработница. Нужно только следить, чтобы она вовремя приходила.
– Готовить?
– А ты умеешь?
Фил неопределенно пожал плечами.
– Немного.
– Нет, готовить не надо. Но если я прошу быстро явиться ко мне... куда угодно, нужно не задавать вопросов, а быстро сесть за руль и приехать так, чтобы никто ничего не заметил.
– Значит, функция «трезвый водитель». Понятно.
Кивнув, Морис снова затянулся.
– Что-то вроде того, – согласился он, выпуская дым. Потом помолчал, раздумывая. – Но главное, Фил, нужно помалкивать — никому не говорить о том, что у меня происходит, ни с кем меня не обсуждать, даже с подружкой или мамой... Ты меня понимаешь?
– У меня нет подружки, – ответил Фил. – А мама давно умерла.
– Извини. Парень есть?
– Я не по этой части.
– Понятно, – Морис снова выдохнул колечко дыма и посмотрел на дверь клуба. – Ладно, пора возвращаться. А пока я докуриваю, убеди меня, что я должен взять именно тебя. У тебя еще есть секунд тридцать.
3
Работать с Морисом оказалось непросто, но интересно. Он был хорошим боссом – не кололся, не растлял малолеток, не совершал кучи других омерзительных мелочей, к которым часто бывают склонны люди, которые долго шли к успеху через унижения, а потом, поднявшись на вершину, решали, что теперь пришла их очередь причинять другим страдания.
Морис не сидел на странных диетах, не увлекался мистическими учениями голливудских шарлатанов и не искал Бога через Интернет. Он был нормальным – насколько может быть нормальным парень, живущий ненормальной жизнью в ненормальном голливудском обществе.
Правил у него было немного: никаких детей, животных и гостей на его территории, никакого табачного дыма в помещении, а за звонок, принятый после второго, а не после первого гудка, следовал незамедлительный штраф.
Официально раз в неделю Филу полагался выходной, но родных у него не было, а знакомые быстро стали общими. Так что воскресенье мало чем отличалось от других дней недели: с утра Фил ехал в Санта-Монику на пляж, но уже с девяти утра начинал поглядывать на телефон, а еще через час словно бы случайно забредал в небольшое кафе с видом на океан, где любил завтракать Морис. Остаток дня они обычно проводили вместе, растворяясь в компании бесконечного разнообразия приятелей, которые липли к общительному, обаятельному Морису, точно мухи к меду.
Со временем Фил перестал удивляться всему – и легкости отношений, царившей в местном обществе, и странностям других людей, и удивительным, а порой и жутковатым обычаям и привычкам окружающих, казавшихся здесь совершенно нормальными.
Как-то раз, явившись к Морису поутру, он обнаружил босса сидящим за кухонным столом в окружении каких-то штук явно медицинского назначения. Стоявший над ним сухощавый лысеющий мужчина набирал что-то в шприц, не переставая сердито выговаривать Морису:
– Ну как можно доводить лицо до такого состояния?! А ну-ка, улыбнитесь. Шире, вот так. А теперь сморщите нос... Поднимите брови... Видите, у вас тут просто коллагеновый провал?
Морис, послушно корчивший гримасы по приказу своего сурового гостя, виновато улыбнулся.
– У вас есть лед? – отрывисто спросил тот, протирая ему лоб ватным тампоном.
Фил молча подошел к холодильнику, но, покопавшись в морозилке, искомого не обнаружил.
– Есть замороженный горошек, – подал он голос. – Доброе утро, Морис. А вы?...
– Доктор Айзенштейн, – обронил человек со шприцом так, словно это Филу о чем-то говорило. – Давайте сюда, – он, не глядя, протянул Филу свободную руку, и тот положил на нее покрытый изморозью пакет.
– Привет, Фил, – сказал Морис, – Я не слышал, как ты пришел.
– Так, не дергайтесь, – сурово перебил его доктор Айзенштейн. – Поднимите брови... – и он воткнул шприц ему в лоб.
Фил, не переносивший вида иголок, ощутил, что его замутило, и отвернулся.
– Ну, вот и все, – донесся до него голос доктора. – Теперь прижмите что-нибудь холодное, чтобы снять красноту. И месяца через три, Морис, запишитесь ко мне на прием, я посмотрю вашу носогубку... Вашему другу что-нибудь нужно?
– Фил? – позвал Морис, от души ухмыляясь – он уже был в курсе, как тот не любит уколы. – Доктор интересуется, как поживают твои морщины. Не хочешь от них избавиться?
Фила передернуло.
– Нет, не надо, – быстро сказал он. – Мне дороги мои морщины, спасибо большое. К тому же меня пугает ботокс – не хочу, чтобы вместо лица потом была маска.
Доктор, уже начавший собирать свои жуткие инструменты и склянки, фыркнул, словно недовольный жеребец
– Какой еще ботокс? – возмущенно возразил он. – Это же чистая гиалуронка!
– И все равно – нет, спасибо! – решительно отказался Фил, и Морис кашлянул, явно борясь со смехом и при этом не переставая прижимать замороженный горошек ко лбу. – Я буду в гостиной, Морис, если понадоблюсь. Всего хорошего, доктор Айзенштейн!
Когда Морис вышел из кухни, на ходу убирая бумажник в задний карман джинсов, Фил уже успел проверить его почту и согласиться от его имени на два интервью.
– А где твой горошек? – поинтересовался он. – Слышал, что сказал доктор Айзенштейн? Может быть синяк, а у тебя сегодня телевидение.
Морис беззаботно пожал плечами.
– К черту горошек, – сказал он. – Посмотри лучше, что у меня есть...
С этими словами он прошел прямиком к одному из сейфов, разбросанных по дому, – этот был спрятан за картиной в гостиной, – и, не особенно скрываясь, набрал код. Фил деликатно отвел глаза. Порой беспечность Мориса его просто поражала.
– Смотри! – с следующую секунду перед ним на стол лег новенький, пахнущий оружейной смазкой пистолет, а также здоровенная коробка патронов и глушитель.
Фил замер.
– Полагаю, разрешения на него у тебя нет? – он даже не спрашивал – утверждал.
Хмыкнув, Морис высыпал на руку несколько патронов и принялся заряжать пистолет – да так ловко, словно только этим всегда и занимался.
– Это Джейк притащил, – обронил он как ни в чем ни бывало. – Брат его подружки как-то связан с трафиком героина и пушек из Мексики. Но тот парень уверял, что пистолет чистый, Филипп, так что не дергайся ты так. – Он щелкнул предохранителем и прицелился в чайку, летящую за окном. – Красота какая, а? Держишь его – и хуй словно удлиняется вдвое. Тебе стоит попробовать, точно говорю! Хочешь?
– Нет, спасибо, – Фил осторожно отвел от себя его руку с оружием. – А глушитель тебе зачем?
– Это подарок, – беззаботно ответил Морис и сунул пистолет за ремень своих джинсов, сзади, а потом небрежно поправил подол футболки – Ладно, поехали!
Фил сглотнул.
– Куда? – тяжело спросил он, уже представляя себя участником вооруженного налета.
– Испытывать, конечно, – нетерпеливо пояснил Морис. – Давай, давай, патроны прихвати! Будет весело.
Морис был прав – это и правда оказалось весело. Для него. По дороге они еще зацепили ящик пива, и Морис со смеху умирал, когда Фил каждый раз сжимался при виде дорожной полиции. Незарегистрированный пистолет лежал перед Морисом в бардачке, и время от времени он вытаскивал его, чтобы взвесить на руке или погладить дуло. Непонятно почему Филу каждый раз хотелось отвести глаза.
Когда они притащились на пустырь, Фил был уже почти болен от беспокойства и нервного возбуждения. Так что он отпил из предложенной пивной бутылки прежде, чем успел подумать, кто же сядет за руль на обратном пути.
Морис тем временем выстроил пустые бутылки батареей и прицелился.
Бам!
Темное стекло разлетелось вдребезги, подняв тучу мелких брызг.
Бам!
– Теперь ты, Фил! Ох, ну давай же! – Морис улыбался, глядя на него своими темными глазами, взгляду которых было просто невозможно противостоять.
Поколебавшись, Фил принял у него из рук теплый ствол. Примерил к руке, оценивая форму и вес, потом прицелился...
Бам!
Еще одна бутылка рассыпалась брызгами.
– Неплохо! – одобрил Морис, делая очередной глоток. – Ты где учился стрелять?
Фил пожал плечами, снова прицеливаясь.
– Отец научил. Прежде чем свалить от нас с мамой.
Он снова выстрелил, вздрогнув от отдачи.
– Ты один в семье? – поинтересовался Морис будто бы мимоходом. С той самой первой встречи они ни разу не делились воспоминаниями детства – все-таки не друзья, просто работали вместе, так к чему эти откровенности?
– Нет, у меня две сестры, – Фил передал оружие Морису и снова взял в руку пивную бутылку. В конце концов, подумалось ему, можно было потом вызвать такси. – С тех пор, как мать умерла, мы почти не общаемся. Сестры обе семейные... Живут в Вермонте. А тебя кто научил?
– Отчим, – Морис прицелился.
– Он жив?
Бам!
– Угу. В Канаде. Думаю съездить к нему на День благодарения.
Это отличалось от официальной версии биографии Мориса, вывешенной в Интернете, но Фил пока решил не уточнять.
– А мама?
– Мама умерла.
– Прости.
– Ничего, это уже давно было. Твоя очередь! – и Морис снова отдал ему пистолет.
Вопреки уговорам Фила, обратно они поехали на машине. Морис просто сел за руль и сказал:
– Считаю до трех и уезжаю!
И Фил сдался. Морис гнал так, словно специально напрашивался, и вселенная поспешила пойти ему навстречу. Когда до них донеслись звуки полицейской сирены, Фил буквально ощутил, как у него душа уходит в пятки.
Морис остановился как ни в чем ни бывало и расслабленно откинулся на сидении.
– Ты только не забудь внести за меня залог, Фил, – беззаботно усмехнулся он.
И тут Фил вдруг с кристальной ясностью понял, что сейчас случится. Полиция подойдет, и Морис начнет отрицать, что пил. Ему ведь еще ехать на телевидение, так что ночь в обезьяннике не входит в планы. В общем, он не признается. Так что полиция станет настаивать, а он – злиться. Возможно, даже пошлет кого-нибудь нах – за ним не заржавеет. Тогда они вытащат его из машины силой, положат лицом на капот и обыщут здесь все, включая бардачок.... Но это – если Морис будет за рулем, сказал кто-то в голове Фила. Определенно кто-то умный, потому что идея оформилась в голове молниеносно – словно перед мысленным взором появилась табличка с верным ответом. “Если притвориться, что Морис был слишком пьян, чтобы вести машину, и попросил друга сесть за руль, к нему и его автомобилю никто не прицепится” – вот что было на ней написано. И Фил принял решение.
– Меняемся, быстро! – сказал Фил, глядя в зеркало заднего вида, как открывается дверь полицейской машины и боясь лишь одного – не успеть.
Морис лениво улыбнулся, поднимая бровь в явном непонимании. Коллагеновый провал над ней никуда не делся, некстати заметил Фил, и почему-то это его странно порадовало.
– Что?
– Немедленно отстегивайся, твою мать! – рявкнул Фил и с силой дернул ручку, отодвигавшую кресло назад.
Морис моргнул. Посмотрел назад, потом на Фила, а после – на бардачок. И тут до него наконец дошло – это было явно видно по его вмиг протрезвевшим глазам. Не задавая больше вопросов, он моментально щелкнул застежкой ремня безопасности, отъехал в кресле назад и потянулся к Филу – меняться местами.
Автомобиль была маленькоий – крошечная спортивная машинка, в которой и не развернуться толком. Так что совершить такой маневр было непросто – им пришлось плотно прижаться друг к другу, прежде чем Морис оказался на пассажирском сидении, а Фил – за рулем.
– Черт, Фил, – нервно прошептал Морис. – И как я только не подумал...
Фил поднял на него глаза, и вот тут-то все и случилось. Бывают такие моменты, которые вдруг растягиваются на века – да что там, просто навеки останавливаются, точно вовремя пойманный кадр. Фил увидел вблизи его гладко выбритую щеку и красноватое пятнышко от укола на лбу, и у него вдруг остановилось дыхание. От Мориса пахло смесью пива, сигарет и геля для бриться, и от этого запаха, а еще больше – от близости его приоткрытых ярких губ у Фила вдруг встало, как никогда.
– Быстрее, – лихорадочно сказал он, подавляя неизвестно откуда взявшееся и совершенно иррациональное желание прижать его бедра к своим.
Морис посмотрел на него с выражением, которое Фил не смог разгадать, и наконец устроился на пассажирском сидении. Щелчок ремня безопасности вывел Фила из ступора, и оба синхронно улыбнулись в окно полицейскому.
– Здравствуйте, офицер! – сказал Фил, молясь, чтобы Морис не посмотрел вниз.
Однако его надеждам было сбыться не суждено.
– Чем мы можем помочь? – подватил Морис. А потом положил ему руку на внутреннюю сторону бедра и лениво провел вверх, не переставая невинно улыбаться.
Именно в этот момент Фил понял, что пропал. Он был окончательно и бесповоротно влюблен в Мориса Лурье.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ ЗДЕСЬ
Глава 4. Трое
Глава 5. Адриана
Глава 6. Эмилио
Глава 7. Смерть
Глава 8. Боль
Глава 9. Одиночество
Глава 10. Другие
Глава 11. Адриан
Глава 12. Грех
НОВОЕ! Глава 13. Морис
НОВОЕ! Глава 14. Прощание
НОВОЕ! Эпилог
Название: Близость.
Тип: гет, слеш
Жанр: ангст
Предупреждения: мат
Рейтинг: hard R/NC17
Размер: макси
Статус: ЗАКОНЧЕН
Краткое содержание. Может показаться, что карьерные неудачи голливудского актера и продюсера Мориса Лурье – следствие его запутанной частной жизни: он живет одновременно с молоденькой певичкой Мэрион и своим ассистентом Филиппом, постоянно впутывается в сомнительные связи и чрезмерно увлекается обезболивающими препаратами. Однако его психоаналитик доктор Купер, с которой он работает над последствиями давней личной травмы, уверена: проблема в том, что Морис просто не умеет доверять никому, и прежде всего — самому себе...
От автора: спасибо дорогой banaantje за то, что вдохновляла, помогала с кастингом, комментировала каждый чих и трепетно держала за руку. Без нее бы ничего не написалось.
БЛИЗОСТЬ
Глава 1. Джеральдин
Глава 1. Джеральдин
1
– Большинство людей не любит секс, – сказал Морис. – Порой мне кажется, что все эти волнение и трепет, когда кто-то прикасается — лишь паника от того, что нарушают ваши личные границы. Вдумайтесь, доктор Купер: часть чужого тела проникает в ваше – или наоборот. В любом случае, это пугает, разве нет?
Доктор Купер наклонила голову, словно размышляя над его вопросом, и украдкой посмотрела на часы. Времени до конца сессии оставалось всего ничего. Значит, пора закругляться. Однако задать еще один-два вопроса она успевала.
– Вас пугает близость, Морис?
Он бросил на нее удивленный взгляд. Глаза у него, с неудовольствием отметила Купер, были очень красивые — большие, темные, в пушистых ресницах. Самые подходящие для кинопродюсера, которому все время приходится просить деньги. Ведь как можно отказать человеку, у которого во взгляде — вся скорбь еврейского народа?
– Почему вы так решили, доктор? – спросил Морис, устаивая свои длинные ноги поудобней. Это была их пятая встреча, а он по-прежнему постоянно отвечал вопросом на вопрос, хотя Купер тысячу раз просила его так не делать. Это не допрос, нет, уточняла она, просто если они предаваться диалектике вместо того, чтобы работать, результатов не будет. В этот раз доктор держала паузу, пока до него не дошло. – Ох, опять я это делаю, да? Простите. Нет, я не интимофоб. На самом деле, у меня в жизни больше близких отношений, чем у большинства других людей... Я не хвастаюсь, нет, просто это факт. Мне нравится близость — эмоциональная и сексуальная. Мне нравится проникать в чужое личное пространство. Это очень волнующе, это так интимно...
Часы на столике перед доктором Купер тихонько пискнули, возвещая об окончании сессии, и Морис тут же замолчал, словно необходимость продолжать тут же отпала.
– К сожалению, время вышло, – сказала Купер. – Увидимся на следующей неделе.
– Спасибо, доктор, – он тут же поднялся с кушетки, на которой просидел последний час, одним легким движением – так, словно только и ждал, когда придет время уходить. Другие ее клиенты старались задержаться хотя бы ненадолго, хоть на несколько секунд – чтобы закончить фразу, задать еще один вопрос, обменяться взглядом, намекающим на то, что они только что разделили какую-то личную тайну, из тех, которые человек хранил годами и вот наконец высказал вслух. Им хотелось увидеть реакцию. Морису же, похоже, было совершенно все равно, что она думает и что ему скажет. Звонок как будто переключил его в другой режим — и вот уже он был готов снова вернуться к делам, прерванным их беседой. – До встречи и хороших выходных.
Когда дверь за ним закрылась, доктор Купер вернулась к пометкам, которые делала по ходу разговора с Морисом. Перечитав, вздохнула, сняла очки и устало потерла глаза. Несмотря на то, что Морис Лурье (32 года, профессии — продюсер и актер) легко отвечал на все вопросы, охотно подхватывая любую предложенную доктором тему, за пять встреч прогресс был нулевой. С этим человеком ей предстояла долгая, долгая работа.
2
– Значит, это будет экранизация биографии Фреда Астера? – Джеральдин, учительница танцев, с любопытством оглядела нового ученика. Был он долговязым, сутулым и явно не понимал, что делать с руками. И это ходячее недоразумение будет играть лучшего танцора в истории? Работа явно предстояла немалая, однако Джеральдин Дюке была не из тех, кто сдается. Ведь если медведя в цирке можно научить танцевать, любила она повторять, то уж человека и подавно. Конечно, Джеральдин повторяла это только про себя – ее богатые и знаменитые клиенты все как один были эгоманьяками, и услышать такое о себе им было бы крайне неприятно. Мягко говоря. Самое меньшее, чего можно было бы ожидать в ответ — это отказа с ней работать. Ведь в Голливуде как? Если кто-то влиятельный пускает слух, что вот с этим-де не стоит иметь никаких дел, опальный страдалец вскоре не может найти работы нигде ближе Канады.
Кстати, Морис Лурье, ее новый ученик, кажется, как раз из Канады. Снова обратив на него взгляд, Джеральдин дежурно улыбнулась.
– Что ж приступим, – бордо сказала она. В своих свободных танцевальных штанах, зеленой футболке с иероглифами и начищенных до блеска нарядных черных ботинках Морис выглядел просто клоуном. Впрочем, его это, похоже, совершенно не смущало.
– Да, мэм, – послушно ответил он, бросив на нее быстрый оценивающий взгляд из-под пушистых ресниц. Легкая улыбка, приподнявшая уголки его пухлых губ, показалась Джеральдин насмешливой.
– Вы танцуете? – поинтересовалась она, кладя одну руку к нему на плечо и протягивая другую. Морис шагнул ближе и распрямил спину, тотчас же как будто став выше ростом.
– В детстве занимался балетом, – ответил он, крепко сжав пальцы Джеральдин и положив вторую руку к ней на талию. Ладонь у него оказалась большой и горячей.
– Только балет? – уточнила она. – Ни бальных танцев, ни современных?
– Никак нет, – последовал короткий ответ. И снова ей показалось, что он над ней насмехается.
– Чечетка, кариока, вальс? – надежда Джеральдин все еще не угасла.
Морис слегка склонил голову, глядя на нее сверху вниз. От пронзительного взгляда его темных глаз в животе у нее что-то дрогнуло.
– Вальс, – выбрал он наконец, и она кивнула аккомпаниатору. – А что такое кариока?
Послышались первые аккорды, и Джеральдин посмотрела на ученика со значением: мол, приготовьтесь.
– Это такой бразильский танец, разновидность румбы, – объяснила она. – Знаете, Фред Астер...
На этом Джеральдин потеряла мысль, потому что партнер, на которого она уже не возлагала никаких надежд, вдруг повел ее в танце так легко, словно только этим всю жизнь и занимался. Его тело моментально стало другим: пластичным и чутким, отзывающимся на любое движение Джеральдин. Его руки держали крепко, ноги двигались четко и уверенно, даже посадка головы, кажется, изменилась. Теперь Морис ничем не напоминал смешного клоуна, он был танцором, партнером, соперником, прекрасно знавшим, как заставить тело – и свое, и чужое – двигаться в идеальном ритме. Должно быть, неслучайно его выбрали на роль Фреда Астера.
– Спину держите ровнее, – посоветовала Джеральдин только для того, чтобы что-то сказать, положила ему руку между лопаток и слегка надавила. Не сбиваясь с ритма, Морис вытянулся по струнке. Теперь при каждом его движении Джеральдин ощущала, как под ее пальцами перекатываются тугие мышцы. Как обманчиво порой первое впечатление: ведь сначала он показался ее просто тощим неуклюжим парнем. Удовольствие, которое она получала от танцев с хорошими партнерами, было почти сексуальным. Не зря говорят, что лишь положение в пространстве отделяет танец от секса. Хорошие танцоры ведь не те, кто правильно переставляет ноги. Настоящий танец — во взглядах и улыбке, которые делишь на двоих, в способности замедлить или ускорить темп, увеличить или сократить дистанцию в зависимости от молчаливого пожелания партнера и с его полного одобрения. По всем этим пунктам новый ученик получил от Джеральдин самый высокий балл.
Но стоило музыке смолкнуть, как магия тотчас же исчезла. Едва Морис убрал руку с талии своей учительницы, он снова превратился в нескладного парня с застенчивой улыбкой и длинными руками, которые непонятно куда девать.
– Ух ты, – тем не менее сказала Джеральдин, все еще видевшая в нем прежнего Мориса — Мориса-танцора, партнера и соперника, – это было... нечто. А говорили, что только балет!
Ученик слегка виновато пожал плечами, точно извиняясь.
– У меня хорошая память тела, – признался он.
В течение двух следующих часов выяснилось, что этот врун знаком с самбой, румбой, фокстротом, джайвом и танго. И что у него есть с собой запасная обувь — для чечетки. Джеральдин гоняла его по полной программе, пока зеленая футболка Мориса не потемнела от пота, – ставила к станку, заставляла повторять танцевальные фрагменты и импровизировать. В ответ — никаких жалоб, ни тени недовольства. Чем строже она становилась, тем сильнее он выкладывался. Это был знак — знак большого артиста, склонного к неизменному перфекционизму. Чем дольше они занимались, тем яснее становилось Джеральдин: за восемь месяцев репетиций она сделает из этого парня второго Фреда Астера. Возможно, однажды ей даже дадут «Оскар» за хореографию.
Наконец время вышло. Глядя, как Морис собирает вещи, готовясь отправляться в раздевалку и душ, Джеральдин ощущала, как возбуждение иголочками покалывает ее изнутри. Сейчас ей было странно, что поначалу она нашла Мориса смешным и непривлекательным. В том, как он двигался, улыбался, наклонял голову, прислушиваясь к ее инструкциям, было что-то невыносимо притягательное, что-то такое, что помимо воли притягивало взгляд. У Джеральдин не было никаких принципов относительно отношений с учениками, однако первый шаг она не делала никогда, ожидая этого со стороны мужчин. Ждать обычно приходилось недолго: Джеральдин была очень хороша собой — стройная, с гривой вьющихся рыжих волос и сильными балетными ногами. На этот раз, думалось ей, на сближение тоже не понадобится много времени.
Она не так уж много знала о Морисе Лурье. Пять лет назад он снялся в очень успешном фильме о жизни сицилийской мафии. Хотя его роль была второплановой, именно Мориса критика хвалила больше других. Кажется, ему даже досталось несколько наград за актерскую игру — ничего особенно серьезного, никаких «Оскров» и «Глобусов» – однако этого было достаточно, чтобы начать строить успешную карьеру. Вместо этого Морис неожиданно уехал в Лондон — играть в театре, через год вернулся, сыграл в эпизодах нескольких артхаусных фильмов и создал свою продюсерскую компанию. Все это было в статье на сайте Википедии, куда Джеральдин заглянула перед уроком. Кроме списка фильмов там нашлась лишь информация о том, что Морис родился в Монреале, Канада, родной язык у него французский, его родители мертвы, братьев и сестер нет. Про личную жизнь его тоже ничего не было известно точно, хотя слухи ходили самые противоречивые. На JustJared нашлись его фото вместе с латиноамериканской певичкой Марион Вега, — они завтракали в кафе, то и дело склоняясь друг к другу, точно голубки, – а известный скандалист Перес Хилтон уверял, будто Морис — по меньше мере би. Мол, он сам видел Мориса в туалете одного клуба в крайне недвусмысленной ситуации с его личным помощником Филиппом Стенли.
Джеральдин, привыкшая доверять своим инстинктам больше, чем желтой прессе, пока не составила своего мнения на этот счет. В Голливуде то и другое могло быть правдой.
Она все еще размышляла об этом, когда столкнулась с уже принявшим душ и переодевшимся Морисом на выходе из зала. По всей видимости, он решил еще раз попрощаться с ней перед тем, как уйти. Хороший знак.
– Отлично, вы еще здесь, – сказал Морис. – Джеральдин, у меня вопрос...
Телефон в его руке, который Джеральдин строго-настрого наказала выключить на время занятия, пискнул, извещая о приеме сообщения, и Морис быстро посмотрел на экран. – Простите! – улыбнувшись, он моментально напечатал ответ и снова посмотрел на нее. – Где мы?... Ах, да... Я тут подумал... – На этот раз телефон зазвонил, снова прервав его мысль. Морис недовольно поморщился, но потом посмотрел на экран и бросил на Джеральдин виноватый взгляд. – Простите, это моя девушка, я должен ответить... Только никуда не уходите, ладно? – на этом он отвернулся и, тотчас же забыв о Джеральдин, нажал на кнопку телефона. – Привет, милая... Да, Фил написал... В восемь? Ну что ты, очень удобно... Только мы трое? Отлично. Очень романтично. Нет, не опоздаю... И я тебя целую... Люблю вас обоих. До вечера, пока-пока.
Пока Джеральдин переваривала подслушанное (а точнее, услышанное — Морис даже не пытался отойти подальше или понизить голос), он закончил разговор, убрал телефон и выдохнул, словно готовясь нырнуть.
– Джеральдин, – начал он и сделал паузу, ожидая ее реакции.
– Морис, – ответила ему ему в тон и тоже замолчала.
Он улыбнулся, не сводя с нее своих невозможных глаз.
– Я только хотел узнать, какие у вас планы на прямо сейчас?
...Через полчаса Джеральдин знала: JustJared «сделали» Переса Хилтона со счетом 1:0.
Примечания к главе 1:
Фред Астер – актер кино и танцевальная легенда. Рудольф Нуриев и Джордж Баланчин, сами мегазвезды танца, считали его лучшим танцором в XX века.
Кариока — танец, разновидность румбы. Посмотреть, как Фред Астер и Джинджер Роджерс танцуют ее в фильме Flying Down to Rio, можно, например, здесь
Самба, румба, фокстрот, джайв и танго – бальные танцы. Можно, я не буду расписывать, чем они отличаются?
JustJared – сайт JustJared.com, сайт светских сплетен и снимков папарацци. Знаменит быстротой реагирования — многие скандальные звездные снимки в первый раз появились именно там.
Перес Хилтон (не путать с Пэрис Хилтон!) – сплетник и скандалист, автор очень посещаемого блога о звездах perezhilton.com
Глава 2. Мэрион
Глава 2. Мэрион.
1
– Вы счастливы, Морис? – доктор Купер посмотрела на своего пациента через очки. Он ответил ей тем же: глаза у него были красные и усталые – на такие контактные линзы не надеть. В очках ее пациент был похож на школьного учителя — они придавали его узкому грубоватому лицу некоторое благообразие, делали строже и при этом как будто мягче, не таким таким безупречно-глянцевым. Очень странный эффект.
– А вы? – серьезно спросил он. – Вы счастливы?
– Мы говорим не обо мне, – напомнила доктор Купер. Она дала себе обещание больше не реагировать на его привычку отвечать вопросом на вопрос. Этот человек нуждался в ее помощи — а значит, не дело было сердиться из-за того, что он выводит ее из равновесия. Возможно, это способ защиты — Морис скрытный, слишком закрытый для публичной персоны, и говорить о себе по-настоящему личные вещи для него должно быть мучительно.
– Я не думаю, что счастье — это постоянная категория, – ответил он ровно. – В какие-то моменты все чувствуют себя счастливее, чем в другие.
– И как вы сейчас себя чувствуете? – поинтересовалась доктор Купер. Разумеется, она была несогласна с ним. Это радость — переменная, поскольку относится к области эмоций. А вот счастливым ли себя человек ощущает по жизни, или нет, зависит от многих факторов. Однако не время было его поучать.
– Сейчас? – Морис помолчал, прислушиваясь к себе. Потом неопределенно пожал плечами. – Сейчас – обычно. У меня был долгий день, и я устал, но в студии мы сегодня многого добились, и это хорошо. А после того, как мы с вами закончим, я встречусь с Мэрион, и это тоже хорошо... Счастлив ли я? Пожалуй. Хотя скорее доволен, спокоен и уверен в завтрашнем дне.
– Вы говорите о Мэрион Вега?
– Да.
– Вы можете рассказать мне о ней? Какие у вас отношения?
– Очень теплые.
– Вы с ней близки?
– Сейчас уже не так, как раньше. Но да, мы близки.
– Вы могли бы описать ее одним словом, Морис?
Он мечтательно посмотрел куда-то сквозь нее и улыбнулся. За шесть встреч это был первый случай, подумала доктор Купер, когда он выглядит по-настоящему расслабленным, говоря с ней. Похоже, эта Мэрион и правда что-то для него значит. Это был прогресс.
– Если одним словом, то это будет «забота», – сказал Морис мягко. –
Для нее очень важно, чтобы все вокруг нее были счастливы. Рядом с ней... тепло на душе. И это не поза, доктор Купер, не попытка подстроиться под окружающих. Мэрион – она такая и есть.
2
У Мэрион Вега все было просто: солнце встает на востоке, небо — синее, люди — хорошие. В основном. В любом можно было найти что-то интересное, или полезное, или хотя бы забавное. А двух неприятных людей – свести и таким образом нейтрализовать. Пускай изливают свой негатив друг на друга.
Если и существовал в этом мире кто-то, кто делал даже самую скучную жизнь радостней и лучше, но это, несомненно, была Мэрион. Казалась, она ни секунды не стоит на одном месте — спешит на помощь всем, кто в этой помощи нуждается, а оставшееся время спасает мир и борется за справедливость. Это, впрочем, не имело отношения в публичным акциям в защиту каких-то там дельфинов не пойми в каком море. Мэрион помогала хосписам для умирающих онкобольных, приютам для бездомных животных и даже цветам, которые ее друзья забывали полить, и никому (даже цветам!) ни разу даже в голову не пришло, что принять от нее помощь — это что-то неправильное, неудобное, унизительное.
Мэрион улыбалась — и все вокруг становилось как будто чуточку менее безнадежным. Она начинала петь — а Мэрион, как уже говорилось, была певицей, причем замечательной – и даже последние скряги вдруг превращались в щедрых благотворителей и лезли в карманы за чековыми книжками.
Морис сказал, что она любого готова окружить заботой, и был прав. Если бы его спросили еще, он бы добавил, что Мэрион очень чуткая и сердце у нее золотое. И что она умеет делать фантастический минет.
Они встретились на благотворительном вечере в поддержку жертв домашнего насилия: Мориса пригласили ведущим, а Мэрион — спеть. После окончания торжественной части они столкнулись за кулисами. Морис похвалил ее голос, а она сказала, что у него очень красивые глаза. Они немного выпили за знакомство, потом еще немного, а после вдруг оказались, что Морис целуется с Мэрион в маленьком рабочем помещении, где вокруг теснились ведра и швабры и пахло моющими средствами. Они продолжили в лимузине, а закончили у него дома – деликатный Фил, едва услышав, что его мужчина вернулся не один, потихоньку оделся, вышел через черный ход и отправился к себе домой. То, что Морис даже не потрудился его предупредить, было делом совершенно обычным, а потому Фила нисколько не удивляло. Задевало ли — другой вопрос, но мы его сейчас обсуждать не будем.
Проснувшись наутро, Морис обнаружил, что у него сел голос, а мышцы во всем теле превратились в желе. Похмелье было чудовищным, и он, опираясь о стены, чтобы не рухнуть прямо в коридоре, побрел на кухню на водопой.
Там его встретила сияющая радостной улыбкой и свежая словно майская роза Мэрион, которая как раз бодро вытряхивала из его холодильника в помойное ведро все, что сочла неподходящим.
– Как можно так небрежно к себе относиться, Морис? – спросила она его вместо приветствия. – У тебя же тут полуфабрикаты!
– Это не полуфабрикаты, – возразил Морис. – Фил все покупает в приличных местах, так что...
– Фил – это твой парень? – перебила Мэрион, обнаруживая неожиданное знакомство с некоторыми довольно личными фактами его биографии. Или Морис ей сам вчера разболтал? Остаток ночи словно растворился в тумане. Мэрион между тем недовольно покачала головой и сунула ему под нос какую-то остро пахнущую фигню. – Видишь? Видишь эти буквы “Е”? – возмущенно спросила она. – Содержит консерванты! Это нельзя есть!
Желудок у Мориса моментально скрутило в тугой узел, и он попытался вздохнуть, надеясь, что его не вывернет прямо тут.
– Что-то ты бледный, – сочувственно заметила Мэрион и, не задавая больше вопросов, сунула в руку кружку с горячим кофе. – Лучше присядь.
У Мориса было полное ощущение, что это он пришел в гости к Мэрион, а не наоборот. И, что самое поразительное, его это не злило, а скорее забавляло.
– У тебя есть алка-зельцер? – поинтересовалась она, усаживаясь напротив. – Или хотя бы аспирин?
Морис поставил локоть на стол и положил на руку гудящую голову.
– Где-то был, – сказал он задумчиво, не переставая откровенно разглядывать Мэрион. Она была такой славной и мягкой даже на вид — сплошные округлости и окружности. Широко раскрытые карие глаза, пухлые губы, темные волнистые волосы... И на ней, разумеется, была его рубашка: все на свете девушки знают, как трогательно выглядят в одежде мужчины, с которым переспали накануне. Выгнать девушку в своей рубашке может только последний садист.
Без тени смущения пошарив в ящиках и шкафах (подол при этом, конечно, тут же задрался, открыв чудесную круглую задницу), Мэрион разыскала таблетки, налила Морису воды и строго проследила, чтобы он проглотил первое и запил вторым.
Затем она проводила Мориса в постель, сделала массаж и неторопливо, со вкусом отсосала, стараясь не трясти его при этом слишком сильно. А когда Морис снова заснул, позвонила Филу с целью сдать дежурство и ушла, аккуратно прикрыв дверь. На остаток дня у нее еще были планы по спасению мира.
Чудесная, чудесная девушка! Морис перезвонил ей, как только пришел в себя.
3
Ровно через месяц, две недели, три дня, двадцать два часа, семнадцать минут и шесть секунд одетые по-спортивному Морис и Фил бежали по асфальтированной дорожке добропорядочного района Лос-Анджелеса с одинаковым тоскливым выражением на сонных лицах.
Мэрион, к этому моменту уже окончательно обосновавшаяся в их доме, сказала:
– Морис, тебе тридцать. Пора бы начинать заботиться о себе. Почему ты не бегаешь по утрам?
– Я занимаюсь йогой, – ответил Морис. – И пилатесом. А еще хожу в тренажерку трижды в неделю. И я там бегаю, Мэри, поверь мне – встаю на дорожку и бегу от инфаркта.
– Но это не одно и то же! – возмутилась она поставив перед ним чашку со свежим биойогуртом (без сахара и ароматизаторов, вкус натуральный), на которую Морис посмотрел немым укором, словно кот, которого собирались кастрировать. – Во-первых, солнце – это витамин D, который помогает от депрессии. Во-вторых, ты бежишь, дышишь свежим воздухом...
–... и выхлопными газами! – подхватил Фил, наливая себе кофе (без молока и кофеина). – Красота!
Мэрион взглянула на него строго, точно закон – на преступника.
– Между прочим, тебе бы тоже не помешало начать бегать! – заявила она.
Фил, который всю жизнь был уверен, что бегая по утрам от инфаркта можно прибежать прямиком к нему, недовольно поморщился.
– Но мне еще нет тридцати! – возразил он.
– Зато у тебя живот растет, – сказал Морис, глумливо ухмыляясь. У него-то самого живот был плоский, как экран телевизора. – Будешь продолжать есть бургеры на ночь – к тридцати не сможешь показаться в приличном обществе, не надев перед этим утягивающих трусов.
Фил послал ему свирепый взгляд, а Мэрион удовлетворенно улыбнулась и сложила вместе ладошки, точно ангел.
– Вот и решено, завтра побежите! – заключила она безапелляционно – словно гвоздь вбила в крышку гроба.
Словом, Мэрион сказала “бежать", и они побежали как миленькие.
– Я просто поверить не могу, что мы на это подписались, – запыхавшийся Фил резко остановился. Согнулся, схватившись за печень, а потом открутил крышечку бутылки с водой и разом выдул почти половину.
– Да не то слово! – мрачно отозвался Морис, тоже останавливаясь. – Сколько уже?
Фил посмотрел на шагомер.
– Два километра.
Морис кивнул, оглядывая жалко скрюченную фигуру приятеля, а потом ободряюще похлопал его по плечу.
– Пойдем-ка!
– Куда? – жалобно простонал Фил, которому меньше всего хотелось тащиться куда бы то ни было.
– Передохнем и выпьем кофе, – Морис кивком указал на уличную кафешку, что соблазнительно раскинулась невдалеке, маня прохладой и ароматом свежей выпечки.
– Кофе с молоком? – потянув носом, уточнил Фил.
– И с булочками! – пообещал Морис. – Давай, у нас есть минут двадцать, прежде чем дева Мэрион кинется нас искать.
Первое, что увидели Морис и Фил, когда вернулись домой с пробежки сытыми и довольными – развернутый в сторону входа монитор макбука, который был открыт на странице светских сплетен. Фотография Мориса и Фила, сидящих за столиком с кофе и булочками, сияла во весь экран.
– Вот чертовы папарацци, – сказал Морис даже с некоторым восхищением. – Надо же, какие шустрые!
Его телефон тотчас же возмущенно пискнул, принимая сообщение: "Морис, тебя опять поймали папарацци, вот ссылка".
– Да знаю уже, знаю, – проворчал он, снова бросая беглый взгляд на экран. – Наверное, мне пора избавиться от этой футболки, как думаешь, Фил? Выгляжу в ней как бомж. А жаль, мне она так нравилась...
Явно не слушая Мориса, Фил тяжело сглотнул, не сводя взгляда с фотографии: на ней его лицо было искажено голодной радостью, а щеки – набиты булками.
– Я выгляжу, как хомяк, – заметил Фил, и его голос обиженно дрогнул. – Как хомяк, черт возьми!
Морис поднял глаза от своего айфона.
– А тебя в первый раз что ли поймали? – уточнил он. – Хреново, приятель, понимаю. Ну да ничего, со временем привыкнешь. Они всегда выбирают самые жуткие снимки. А теперь соберись, Фил, и пойдем – нас еще ждет головомойка. Только имей в виду – я все свалю на тебя.
4
Мэрион вошла в их жизнь так просто и естественно, точно была в ней всегда. Она плотно взялась за Мориса с Филом: реорганизовала их дела, отстроила приходящую прислугу, – и все это без отрыва от прекрасно развивающейся карьеры и спасения мира.
Вернувшись однажды домой с очередных кинопроб, Морис обнаружил ее внимательно изучающей отчет об его собственных финансах, который бухгалтер вообще-то был обязан отдавать ему лично в руки в обстановке строжайшей конфиденциальности.
– Привет, Мо! – Мэрион улыбнулась как ни в чем ни бывало, а потом облизнула кончик указательного пальца и перелистнула очередную страничку. – Ты голодный?
Как и все настоящие женщины, она тоже считала, что сытый мужчина – довольный мужчина. Главное – не позволять ему жрать всякую калорийную фастфудную дрянь.
– Да нет, не особенно, – медленно ответил Морис, у которого от удивления даже аппетит пропал. – А откуда у тебя эти бумажки, милая? – поинтересовался он как можно спокойней, борясь с желанием немедленно отобрать у нее документы, а потом позвонить и в резких выражениях уволить Пола – бухгалтера и, очевидно, клинического идиота.
– Какие, эти? Да это Пол принес, – легко призналась Мэрион. – Мы с ним болтали на прошлой неделе, и он сказал, что обеспокоен состоянием твоих финансов, но ты его и слушать не хочешь! Ну, вот я и обещала ему разобраться. Ты бы присел, Морис! – заботливо добавила она, заметив, что он так и стоит столбом.
Морис на всякий случай потрогал подбородок – исключительно для того, чтобы проверить, на месте ли нижняя елюсть – или, может, уже упала на пол? – но за стол все-таки сел. Только один человек на всем белом свете смел обращаться с ним подобным образом – его мамочка, мир праху ее!
Однако Мэрион его ошеломленный вид ничуть не смутил. Сведя кончики пальцев вместе, она строго посмотрела через стол.
– Послушай, дело серьезное, – начала она так сурово, что он уже подумал: вот сейчас она скажет, что Морис – банкрот. Однако, к счастью, дела оказались не настолько плохи. – Если будешь продолжать жить, как сейчас, через три-четыре года твой дом продадут за долги, а тебе придется искать роли в третьесортных сериалах на кабельном, – продолжила Мэрион. – Ты ни во что не вкладываешься и ничего не зарабатываешь. Все эти роли в артхаусной фигне – тебе за них хотя бы платят?
– Я там снимаюсь не ради денег, – отмер Морис. – Мэри, ты просто не понимаешь... Это кино...
–...высокое искусство, бла-бла-бла, – неуважительно перебила она и даже плечами пожала презрительно. – Видишь? Я все понимаю. Но чтобы заниматься искусством, ты должен быть очень богатым человеком, Морис. Как, например, Джейк или Сэнди, – Мэрион кивнула на стеклянную стену, за которой приятели Мориса, отчаянные тусовщики и богатые бездельники, что убивали у его бассейна целые дни, выкуривая горы крепкой афганской травы, весело играли в мяч. – Ты – не они, Морис, тебе, как и мне или Филу, нужно еще пахать и пахать ради беспечной старости.
Морис взглянул за окно. Поймав его взгляд, Сэнди, хорошенькая дочка производителя зубной пасты, чей оборот ежегодно составлял почти миллиард долларов, улыбнулась, показав закованные в скобки зубы, и приветливо помахала рукой.
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Морис. Злиться на Мэрион долго он просто не мог. К тому же, надо признать, она действительно говорила дело. – Жениться на Сэнди?
Мэрион склонила голову на бок, словно задумавшись, а потом кивнула.
– А что, это тоже вариант. Она ведь без ума от тебя, Мо, так что вряд ли с этим будут проблемы. Но я вообще-то думала о другом. Тебе нужно открыть продюсерскую компанию.
Морис с удивлением воззарился на Мэрион.
– Милая, ты хоть представляешь, сколько в Голливуде продюсерских компаний? – снисходительно отозвался он. – Чем мы будем заниматься?
Однако энтузиазм Мэрион казался неисчерпаемым.
– Да чем угодно, – с готовностью ответила она. – Книги, комиксы, мультфильмы, независимое кино, музыка, интернет-проекты – зачем себя ограничивать? Компаний полно, ты прав, но они все по большей части здоровенные. Им не хватает гибкости, быстроты реагирования, а ты будешь сам себе хозяин. Подумай только, Мо: у тебя по любому поводу будет последнее слово!
Морис задумчиво взглянул на раскрасневшееся от возбуждения лицо Мэрион. Ее идея уже не выглядел такой уж безумной. Наоборот, она вдруг показалась ему гениальной. Все-таки Мэри была настоящим сокровищем.
– Иди сюда, – сказал он и положил Мэрион руку на затылок, притягивая к себе через стол, чтобы поцеловать. Наблюдавшая за ними через окно хорошенькая Сэнди разочарованно отвернулась. – Ладно, какого черта! Давай составлять бизнес-план.
Свою компанию Морис назвал More.
6
В жизни у Мэрион было множество правил, а в постели – всего одно: всем присутствующим должно быть хорошо и комфортно. А уж сколько будет этих всех, совершенно неважно. Так что в один прекрасный вечер, когда замешкавшийся было Фил на цыпочках крался мимо их с Морисом спальни к выходу, стараясь случайно не обратить на себя внимание Мэрион, она окликнула его.
– Филипп, милый, это ты? – спросила Мэрион. – Не убегай, а иди-ка лучше к нам! – и пододвинулась на постели, чтобы освободить для него место.
Фил замер, а потом бросил быстрый взгляд на Мориса. По установившемуся у них негласному правилу Фил не вмешивался в его личную жизнь, деля с ним постель лишь в тех случаях, когда Морис не спал с кем-нибудь еще. Однако в этот раз его любовник и по совместительству босс лишь улыбнулся и сделал приглашающий жест.
– Верно, Фил, иди к нам.
Все еще до конца не веря в происходящее, он переступил через порог и неуверенно направился к кровати, тайно подозревая, что это все какой-то розыгрыш или, может, сейчас выяснится, что его позвали принести еще вина. Однако Мэрион, осуждающе покачав головой, схватила его за руку и потянула к себе, так что ему ничего не оставалось, как под пристальным взглядом Мориса скинуть ботинки и залезть на пружинистый матрас, покрытый кремовым шелком простыней. Чувствовал он себя при этом самым странным образом.
– Ну, привет, Фил! – сказала Мэрион, просияв своей чудесной открытой улыбкой. – Я Мэрион.
Как будто он был не в курсе, как звали похитителя его короля вместо со всем их общим королевством!
– Привет, – только и успел промямлить Фил, прежде чем Мэрион засунула ему в рот язык.
Филип замер, тайно подозревая, что где-то пути к этой спальне у него оторвался тромб, и он умер. Должно быть, то, что сейчас происходило, было просто видением, развлекающим его на пути к тому свету.
Словно подтверждая эту мысль, Морис моментально оказался у него спиной – поцеловал в затылок, туда, где обрывалась линия рыжеватых волос, а потом за ухом, обдав щеку Фила горячим дыханием.
– Спасибо, что заглянул, малыш, – промурлыкал он, вызвав у него мурашки по всей спине и мгновенный железобетонный стояк.
Оторвавшись от Фила, Мэрион облизнулась, точно довольная кошка, а потом повернулась к Морису и предложила ему свои полуоткрытые губы, не переставая при этом поглядывать на нового участника игры. Видеть вблизи, как они целуются, оказалось до того волнующе, что Фил даже на секунду прикрыл глаза, пытаясь отдышаться.
Однако такой возможности ему не дали.
– А теперь вы поцелуйтесь, – потребовала Мэрион, подтолкнув их друг к другу. – Хочу посмотреть.
Фил, который еще ни разу в жизни не делал это с другим мужчиной при свидетелях, запнулся, и Морис, хмыкнув, сам положил ему руку на затылок и притянул к себе, в то время как Мэрион принялась ловко и быстро раздевать.
Казалось, они с этой новенькой девчонкой понимают друг друга с полувзгляда, и Фила на секунду кольнуло – сам он спал с Морисом уже давным-давно, однако о подобной гармонии у них и речи не шло.
Когда все трое разделись и нацеловались до боли в губах, Мэрион бегло, но с явным удовольствием оглядев обоих мужчин, распределила роли.
– Фил, ты сзади, – сообщила она, бросая ему резинку. – Морис?
– Дева Мэрион?
– А ты давай иди сюда, – и Мэрион повернулась к нему боком.
Наблюдая, как они соединяются, Фил усиленно повторял таблицу умножения, чтобы не опозориться во время первой же в жизни оргии. Остальные участники ménage à trois (это ведь так называется? о Боже, завтра будет надо уточнить у Мориса!), похоже, были куда спокойней.
– Теперь ты, Филипп, – сказала Мэрион, улыбаясь ему через плечо, словно добрая самаритянка, и он придвинулся ближе и выдавил на ладонь немного смазки.
– Только сначала согрей ее, – посоветовала Мэри так, будто ему и правда требовалась подсказка. Она лежала на боку, перекинув одну ногу через бедро Морису и буквально подрагивала от нетерпения.
Пристроившись к ней сзади, Фил бросил быстрый взгляд на Мориса. Тот улыбнулся в ответ, терпеливо ожидая, пока он закончит возиться, и Фил неожиданно заметил морщинки в уголках его глаз. Реальность происходящего ударила Фила, словно молот, и на секунду он даже задохнулся – от волнения причастности и головокружительной нежности.
– Морис, – выдохнул он – и надавил.
Морис с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, резко сжав его плечо рукой, а Мэрион издала глухой стон. Она была горячей и просто чертовски тугой – должно быть, все из-из того, что сквозь тонкую перегородку в ее теле Фил и Морис чувствовали малейшее движение друг друга. Ощущение было – просто не описать словами.
– Прекрасно, – выдохнула Мэрион. – Просто прекрасно. Так здорово, что вы можете делать это одновременно.
Фил по-прежнему был так близко и видел Мориса так ясно, что просто не мог не заметить, что при этих словах его лицо вдруг странно исказилось, – застыло, точно мертвое, – а в глазах мелькнуло нечто такое, от чего сразу же захотелось отвести взгляд. Впрочем, это продолжалось всего долю секунды. Словно поняв, что невольно выдал о себе какую-то тайну, Морис моргнул, улыбнулся – и тут же прижался губами ко рту Мэрион, прервав все продолжающийся поток ее признаний.
А потом он начал двигаться, и Филу стало ни до чего.
7
Когда спустя еще полгода Мэрион заявила, что хочет отметить собственный двадцать третий день рождения не только со своими мальчиками, но и с семьей, мальчики здорово приуныли. Про семью Мэрион они знали только, что ее родные живут в Мексике, и что у нее семь совершеннолетних братьев. Филу представлялась толпа мрачных татуированных качков, которая непременно хорошенько отпиздит их с Морисом, как только разберется кое в каких деталях их личной жизни. Судя по мрачному лицу Мориса, его посещали схожие мысли.
Однако спорить с Мэрион было все равно что пытаться остановить ураган "Катрина".
Так что в назначенный день все трое сели в рэпперский черный “Эскалейд” Мориса (Мэрион настояла, чтобы они предпочли эту машину маленькому красному “Лексусу”, аргументируя свое решение коротким “семья не поймет” – отчего, понятно, мужчины скисли еще больше) и покатили в сторону мексиканской границы.
Путь был долгим и мучительным, но прибытие оказалось еще хуже. Когда они наконец доехали до славного домика в центре большого зеленого двора и Мэрион сказала: “Здесь!”, одновременно нажимая на клаксон, к их авто тотчас же бросилась толпа мексиканских головорезов. Их было так много, что Фил с трудом подавил желание заблокировать двери машины, а Морис побледнел и весь подобрался в своем кресле. Судя по его напряженному лицу, он пытался вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы – ну, просто на всякий случай.
– Твою мать, ну мы и попали, – выразил он общее похоронное настроение, глядя, как эти здоровенные лоси обнимают визжащую от радости Мэрион.
Ее братья выглядели даже хуже, чем Морис воображал – а воображение у него было богатое. Наверное, подумалось ему, эти здоровяки в одиночку забивают быков голыми руками. Кроме братьев, Мэрион встречал весьма бодрый отец (Морис узнал его по фотографии, которая была у Мэрион вместо скринсейвера в компьютере), сурового вида бабка с клюкой и целая толпа разновозрастных родственников в яркой национальной одежде. Когда, бесцеремонно распихав всю разноцветную кучу, к Мэрион со счастливым воплем кинулась женщина с таким же как у нее лицом, только лет на двадцать старше, Морис и Фил окончательно поняли, что влипли. Их привезли знакомить с родителями – что могло быть хуже?
– Морис! – крикнула разрумянившаяся от радости Мэрион, подтверждая их худшие подозрения. – Фил! Выходите! Хочу представить вас своим.
– Ну, понеслось, – сказал Морис, отстегиваясь и складывая губы в доброжелательную улыбку. – Прощай, Фил, не поминай лихом! Если что – выезжай задом и беги. Я тебе оставляю ключи.
На этом он открыл дверь и, вынырнув из машины, распрямился и легко шагнул в толпу. Филу ничего не оставалось, как последовать за ним.
Светясь от гордости, Мэрион взяла их за руки и подвела к родителям.
– Мам, пап, это Морис Лурье, мой парень, – сказала она торжественно. – А это – Фил Стенли, мой парень.
Возникшая пауза ощущалась почти физически. Все затаили дыхание, и даже ветер, казалось, перестал шуметь среди деревьев. Глядя на бесстрастные обветренные лица вокруг, Фил отчетливо понял: вот они-то его сегодня и похоронят. Скосив взгляд на Мориса, он даже не усомнился, что тот думает примерно так же.
Спасение пришло, откуда не ждали.
– Во дает! – раздался откуда-то сбоку дребезжащий голос, говорящий, тем не менее, на вполне приличном английском. Бесцеремонно растолкав братьев, на первый план протиснулась бабка с клюкой. – Я всегда знала, что ты у нас девка – не промах! Таких красавцев отхватила, ишь! – подойдя к Филу, она чмокнула его в щеку беззубым ртом и при этом от души ухватила за зад, сопроводив свои действия еще одной фразой по-испански, от которой Мэрион вдруг покраснела, как помидор.
Услышав ее, один из братьев засмеялся, за ним – другой, а потом смех пошел по рядам, и как-то сразу вдруг стало ясно, что опасность миновала: вокруг стало шумно и весело, и неловкость куда-то ушла. Теперь все приветливо улыбались, обнимали Мориса с Филом, называли свои имена, хлопали по спине и куда-то тащили.
Через голову буквально повисшей на нем одной из сдобных тетушек Мэрион Морис обернулся к Филу и, облегченно улыбнувшись, залихватки ему подмигнул. У Фила отлегло от сердца. Кажется, знакомство все-таки удалось.
За столом Фил оказался стиснут двумя братьями Мэрион, Хуаном и Карло. Морису, на его взгляд, повезло больше – его соседками оказались Мэрион и ее бабка. Сам Морис, явно находящийся в эйфории оттого, что угроза неминуемой смерти миновала, был в ударе – шутил и ухаживал за дамами, чем моментально очаровал всех родственниц Мэрион без исключения. Да что там, даже ее суровый отец благосклонно улыбался в усы и то и дело предлагал Морису выпить с ним текилы.
Мэрион, просто светящаяся от счастья и оттого просто головокружительно красивая, смеялась и без конца протягивала Филу руку через стол, беспокоясь, что он чувствует себя одиноко. Почему-то каждый раз, чувствуя пожатие ее маленькой руки, он приходил во все более мрачное расположение духа и все никак не мог понять, что именно его так расстраивает.
Наблюдая за всем этим балаганом, Хуан похлопал его по плечу.
– Похоже, ты делать моя сестра счастливой, – неожиданно сказал он, придвигая к нему стопку текилы. – Тебя Мэрион любить больше, чем того, второго.
Фил машинально проглотил текилу, даже не ощутив вкуса.
– С чего это ты взял? – спросил он. Одна мысль о том, что кто-то настолько прекрасный, как Мэрион, может предпочесть его со всех сторон идеальному Морису, казалось полным бредом. Яснее ясного, эти двое были созданы друг для друга. А Фил? Фил просто примазался.
Однако Хуан загадочно улыбнулся, наливая ему еще.
– Интуиция! – гордо возвестил он. – Морис веселый, а ты... как это? Надежный. Мэри любить надежный.
Не зная, что ответить, Фил посмотрел через стол, где уже порядком набравшийся Морис обсуждал с бабкой Мэрион различные способы заниматься сексом втроем.
– С чего вы взяли, что кто-то всегда будет лишним? – интересовался он. – Это же просто предрассудки! Мэрион, переведи ей... Или нет, лучше дай салфетку... – Морис вытащил маркер, который носил при себе на тот случай, если вдруг придется давать автографы, и быстро нарисовал на бумаге хорошую, понятную и предельно непристойную картинку. – И это только один из вариантов!
Он придвинул рисунок бабушке, которая тут же плотоядно ухмыльнулась и одобрительно зацокала языком. Мэрион посмотрела на нее с обожанием. Забегая вперед, стоит сказать, что потом Фил увидел эту картинку на одном из фанатских сайтов. Сходство персонажей с героями одного тайного тройственного союза было просто исключительным, так что за нее вполне справедливо просили четыре тысячи долларов. Фил купил рисунок, не сходя с места.
Все еще смеясь, Мэрион уткнулась Морису в плечо и что-то прошептала на ухо. А потом снова посмотрела на Фила – серьезно, без улыбки – и у него вдруг замерло сердце.
– Видишь? – сказал Хуан торжествующе. – Я знать моя сестра!
На этом, наверное, пришло время поговорить о Филе.
Примечания:
More – название компании переводится как “больше”. И при этом оно созвучно с кратким вариантом имени Мориса.
Дева Мэрион – героиня легенд о Робин Гуде, его возлюбленная.
Глава 3. Филипп
Глава 3. Филипп
1
– Расскажите мне о Филиппе Стенли.
Морис вздохнул, соединяя перед собой подушечки длинных пальцев, и посмотрел на доктора Купер.
– Мы теперь все время с вами будем играть в эту игру, доктор? – поинтересовался он. – Описать его одним словом, да?
– Морис.
Он склонил голову, словно и правда чувствовал себя виноватым.
– Я опять отвечаю вопросом на вопрос. Вообще-то на просьбу, а не на вопрос, но я понял, да. Филипп Стенли работал моим личным помощником четыре года. Мы были друзьями и мы были любовниками. Теперь, полагаю, мы ни то, ни другое. Просто поразительно, что он не подал на меня в суд за харассмент.
– Он мог бы это сделать?
– Если бы захотел.
– И почему, по-вашему, он не захотел?
Морис поерзал на своей кушетке. Лицо его оставалось почти бесстрастным – немного скуки, немного внимания и много-много терпения. Обычная маска кинозвезды, измученной бесконечным потоком одинаковых вопросов.
– Возможно, потому, что по-прежнему считает меня своим другом, – наконец сказал он. – А с друзьями не судятся за харассмент.
2
Фрейд говорил, будто все люди от природы бисексуальны. Херня. По-настоящему бисексуальных людей, тех, кто в равной степени любит хуй и пизду, единицы. Всем нужна определенность, все хотят принадлежать к какому-то лагерю, чтобы без труда узнавать в толпе своих, чтобы знать, за кого стоять стеной, а кому бить морду.
Морис был одним из тех, кто стоял ровно посередине, не отклоняясь ни в одну сторону. Его тело в равной степени реагировало на мужчин и женщин, насилие и подчинение, обладание и принадлежность. При этом он вовсе не был всеядным и неразборчивым в связях, нет. Траектории его сближения всегда определял трезвый расчет пополам со звериным телесным инстинктом.
Фил видел это, но не мог понять до конца. То, как Морис без труда находил среди сотен людей тех, кто разделял его взгляды, было неподвластно сознанию личного помощника. Его любимый и единственный клиент завязывал отношения с легкостью и разрывал без труда, не проливая ни слез, ни крови – кроме одного давнего раза, обсуждение которого было в их с некоторых пор общем доме под безмолвным, но абсолютным запретом.
Филип Стенли давно определился с тем, по какую он сторону баррикад. Фил был там, где мужчины любили женщин, а не других мужчин.
А как же Морис, спросите вы? Разве их отношения не означали, что Фил тоже был как минимум посередине? Фил и сам не мог понять, почему его так потянуло к Морису. Он всегда был самым обычным парнем — в школе в меру хулиганил, в положенное время поцеловал свою первую подружку, а через два года впервые переспал — уже с другой, постарше, из колледжа. Потом у него были еще девушки — не то чтобы очень много, но достаточно для того, чтобы определиться со своими сексуальными интересами. К парням его не тянуло никогда. Фил не влюблялся ни в друзей, ни в звезд киноэкрана, не фантазировал об учителях литературы и не тянулся к высокому искусству.
Так что если бы вы спросили самого Фила, он бы твердо сказал: нет, я не гей. Что, Морис? Он был исключением. Морис был особенным.
Фил помнит их первую встречу, словно это случилось вчера. В ночном клубе было шумно, и их общему знакомому Гаррету, знавшему, что Фил ищет работу, а Морис — помощника, и решившему их свести, приходилось кричать, но они все равно почти ничего не слышали.
Морис выглядел обычным — разве что чуть более... как бы это сказать поточнее?.. глянцевым, что ли, чем те парни, с которыми Филу приходилось общаться раньше. Не красавец, но заметный, с крупными грубоватыми чертами лица, он определенно привлекал внимание — и высоким ростом, и статью, и очевидной, почти равнодушной самоуверенностью, свойственной людям, привыкшим к тому, что на них без конца глазеют. На Морисе были линялые джинсы, довольно узкие, футболка с каким-то абстрактным рисунком, и черные кроссовки, будто он собрался на рок-концерт. Дополняла образ бутылка пива, правда, как тут же отметил наученный общением с любителями алкоголя Фил (долгая история, вернемся к ней позже), почти нетронутая. Морис был в очках в широкой роговой оправе — студент на каникулах или, может, молодой учитель на отдыхе. Волосы темные, почти черные, и густая челка длинновата — ниже широких бровей, на которые все время падала, заставляя Мориса без конца убирать ее со лба привычным, почти механическим жестом.
Фил заметил все это с одного взгляда, словно кадр с появлением Мориса отпечатался на сетчатке его глаза, запомнил во всех ненужных подробностях, будто что-то важное. Это было странно. Обычно все, что Фил мог сказать о внешности других мужчин — это «обычный», «тощий такой», «рыжий». Никаких деталей, необходимых для составления фоторобота — он запоминал самую яркую черту, и этого было достаточно.
Гаррет между тем обнял Мориса за шею и начал трубить ему что-то в самое ухо, указывая при этом на Фила. Морис морщился, кивал, а потом, едва обменявшись с Филом крепким рукопожатием, сделал знак в сторону выходу. Затем, даже не дожидаясь реакции, поставил пиво на барную стойку и не оборачиваясь пошел к двери. Фил, разумеется, поспешил за ним.
Они вышли на задний двор, скудно освещенный единственным фонарем. После шума ночного клуба здесь было просто удивительно тихо. Морис, быстро оглядевшись в поисках фотографов, достал из нагрудного кармана рубашки сигареты, щелкнул зажигалкой и глубоко, с удовольствием затянулся. Потом уже Фил просек фишку: Морис все делал с удовольствием. Если какое-то дело было неприятным, он всегда находил возможность переложить его на кого-то другого.
– Ну ладно, – сказал Морис. – Фил, верно?
Тот кивнул.
– Так вот, Фил, мне нужен помощник. Принимать звонки, составлять расписание, знать, когда я с кем встречаюсь и где... Ты следишь за моей мыслью?
Фил снова согласно опустил голову.
– То есть не допускать к вам тех, кого вы не хотите видеть, и организовывать встречи с нужными людьми? Это я могу. Что-нибудь еще? Отдавать одежду в чистку?
Морис хмыкнул.
– Нет, этим занимается домработница. Нужно только следить, чтобы она вовремя приходила.
– Готовить?
– А ты умеешь?
Фил неопределенно пожал плечами.
– Немного.
– Нет, готовить не надо. Но если я прошу быстро явиться ко мне... куда угодно, нужно не задавать вопросов, а быстро сесть за руль и приехать так, чтобы никто ничего не заметил.
– Значит, функция «трезвый водитель». Понятно.
Кивнув, Морис снова затянулся.
– Что-то вроде того, – согласился он, выпуская дым. Потом помолчал, раздумывая. – Но главное, Фил, нужно помалкивать — никому не говорить о том, что у меня происходит, ни с кем меня не обсуждать, даже с подружкой или мамой... Ты меня понимаешь?
– У меня нет подружки, – ответил Фил. – А мама давно умерла.
– Извини. Парень есть?
– Я не по этой части.
– Понятно, – Морис снова выдохнул колечко дыма и посмотрел на дверь клуба. – Ладно, пора возвращаться. А пока я докуриваю, убеди меня, что я должен взять именно тебя. У тебя еще есть секунд тридцать.
3
Работать с Морисом оказалось непросто, но интересно. Он был хорошим боссом – не кололся, не растлял малолеток, не совершал кучи других омерзительных мелочей, к которым часто бывают склонны люди, которые долго шли к успеху через унижения, а потом, поднявшись на вершину, решали, что теперь пришла их очередь причинять другим страдания.
Морис не сидел на странных диетах, не увлекался мистическими учениями голливудских шарлатанов и не искал Бога через Интернет. Он был нормальным – насколько может быть нормальным парень, живущий ненормальной жизнью в ненормальном голливудском обществе.
Правил у него было немного: никаких детей, животных и гостей на его территории, никакого табачного дыма в помещении, а за звонок, принятый после второго, а не после первого гудка, следовал незамедлительный штраф.
Официально раз в неделю Филу полагался выходной, но родных у него не было, а знакомые быстро стали общими. Так что воскресенье мало чем отличалось от других дней недели: с утра Фил ехал в Санта-Монику на пляж, но уже с девяти утра начинал поглядывать на телефон, а еще через час словно бы случайно забредал в небольшое кафе с видом на океан, где любил завтракать Морис. Остаток дня они обычно проводили вместе, растворяясь в компании бесконечного разнообразия приятелей, которые липли к общительному, обаятельному Морису, точно мухи к меду.
Со временем Фил перестал удивляться всему – и легкости отношений, царившей в местном обществе, и странностям других людей, и удивительным, а порой и жутковатым обычаям и привычкам окружающих, казавшихся здесь совершенно нормальными.
Как-то раз, явившись к Морису поутру, он обнаружил босса сидящим за кухонным столом в окружении каких-то штук явно медицинского назначения. Стоявший над ним сухощавый лысеющий мужчина набирал что-то в шприц, не переставая сердито выговаривать Морису:
– Ну как можно доводить лицо до такого состояния?! А ну-ка, улыбнитесь. Шире, вот так. А теперь сморщите нос... Поднимите брови... Видите, у вас тут просто коллагеновый провал?
Морис, послушно корчивший гримасы по приказу своего сурового гостя, виновато улыбнулся.
– У вас есть лед? – отрывисто спросил тот, протирая ему лоб ватным тампоном.
Фил молча подошел к холодильнику, но, покопавшись в морозилке, искомого не обнаружил.
– Есть замороженный горошек, – подал он голос. – Доброе утро, Морис. А вы?...
– Доктор Айзенштейн, – обронил человек со шприцом так, словно это Филу о чем-то говорило. – Давайте сюда, – он, не глядя, протянул Филу свободную руку, и тот положил на нее покрытый изморозью пакет.
– Привет, Фил, – сказал Морис, – Я не слышал, как ты пришел.
– Так, не дергайтесь, – сурово перебил его доктор Айзенштейн. – Поднимите брови... – и он воткнул шприц ему в лоб.
Фил, не переносивший вида иголок, ощутил, что его замутило, и отвернулся.
– Ну, вот и все, – донесся до него голос доктора. – Теперь прижмите что-нибудь холодное, чтобы снять красноту. И месяца через три, Морис, запишитесь ко мне на прием, я посмотрю вашу носогубку... Вашему другу что-нибудь нужно?
– Фил? – позвал Морис, от души ухмыляясь – он уже был в курсе, как тот не любит уколы. – Доктор интересуется, как поживают твои морщины. Не хочешь от них избавиться?
Фила передернуло.
– Нет, не надо, – быстро сказал он. – Мне дороги мои морщины, спасибо большое. К тому же меня пугает ботокс – не хочу, чтобы вместо лица потом была маска.
Доктор, уже начавший собирать свои жуткие инструменты и склянки, фыркнул, словно недовольный жеребец
– Какой еще ботокс? – возмущенно возразил он. – Это же чистая гиалуронка!
– И все равно – нет, спасибо! – решительно отказался Фил, и Морис кашлянул, явно борясь со смехом и при этом не переставая прижимать замороженный горошек ко лбу. – Я буду в гостиной, Морис, если понадоблюсь. Всего хорошего, доктор Айзенштейн!
Когда Морис вышел из кухни, на ходу убирая бумажник в задний карман джинсов, Фил уже успел проверить его почту и согласиться от его имени на два интервью.
– А где твой горошек? – поинтересовался он. – Слышал, что сказал доктор Айзенштейн? Может быть синяк, а у тебя сегодня телевидение.
Морис беззаботно пожал плечами.
– К черту горошек, – сказал он. – Посмотри лучше, что у меня есть...
С этими словами он прошел прямиком к одному из сейфов, разбросанных по дому, – этот был спрятан за картиной в гостиной, – и, не особенно скрываясь, набрал код. Фил деликатно отвел глаза. Порой беспечность Мориса его просто поражала.
– Смотри! – с следующую секунду перед ним на стол лег новенький, пахнущий оружейной смазкой пистолет, а также здоровенная коробка патронов и глушитель.
Фил замер.
– Полагаю, разрешения на него у тебя нет? – он даже не спрашивал – утверждал.
Хмыкнув, Морис высыпал на руку несколько патронов и принялся заряжать пистолет – да так ловко, словно только этим всегда и занимался.
– Это Джейк притащил, – обронил он как ни в чем ни бывало. – Брат его подружки как-то связан с трафиком героина и пушек из Мексики. Но тот парень уверял, что пистолет чистый, Филипп, так что не дергайся ты так. – Он щелкнул предохранителем и прицелился в чайку, летящую за окном. – Красота какая, а? Держишь его – и хуй словно удлиняется вдвое. Тебе стоит попробовать, точно говорю! Хочешь?
– Нет, спасибо, – Фил осторожно отвел от себя его руку с оружием. – А глушитель тебе зачем?
– Это подарок, – беззаботно ответил Морис и сунул пистолет за ремень своих джинсов, сзади, а потом небрежно поправил подол футболки – Ладно, поехали!
Фил сглотнул.
– Куда? – тяжело спросил он, уже представляя себя участником вооруженного налета.
– Испытывать, конечно, – нетерпеливо пояснил Морис. – Давай, давай, патроны прихвати! Будет весело.
Морис был прав – это и правда оказалось весело. Для него. По дороге они еще зацепили ящик пива, и Морис со смеху умирал, когда Фил каждый раз сжимался при виде дорожной полиции. Незарегистрированный пистолет лежал перед Морисом в бардачке, и время от времени он вытаскивал его, чтобы взвесить на руке или погладить дуло. Непонятно почему Филу каждый раз хотелось отвести глаза.
Когда они притащились на пустырь, Фил был уже почти болен от беспокойства и нервного возбуждения. Так что он отпил из предложенной пивной бутылки прежде, чем успел подумать, кто же сядет за руль на обратном пути.
Морис тем временем выстроил пустые бутылки батареей и прицелился.
Бам!
Темное стекло разлетелось вдребезги, подняв тучу мелких брызг.
Бам!
– Теперь ты, Фил! Ох, ну давай же! – Морис улыбался, глядя на него своими темными глазами, взгляду которых было просто невозможно противостоять.
Поколебавшись, Фил принял у него из рук теплый ствол. Примерил к руке, оценивая форму и вес, потом прицелился...
Бам!
Еще одна бутылка рассыпалась брызгами.
– Неплохо! – одобрил Морис, делая очередной глоток. – Ты где учился стрелять?
Фил пожал плечами, снова прицеливаясь.
– Отец научил. Прежде чем свалить от нас с мамой.
Он снова выстрелил, вздрогнув от отдачи.
– Ты один в семье? – поинтересовался Морис будто бы мимоходом. С той самой первой встречи они ни разу не делились воспоминаниями детства – все-таки не друзья, просто работали вместе, так к чему эти откровенности?
– Нет, у меня две сестры, – Фил передал оружие Морису и снова взял в руку пивную бутылку. В конце концов, подумалось ему, можно было потом вызвать такси. – С тех пор, как мать умерла, мы почти не общаемся. Сестры обе семейные... Живут в Вермонте. А тебя кто научил?
– Отчим, – Морис прицелился.
– Он жив?
Бам!
– Угу. В Канаде. Думаю съездить к нему на День благодарения.
Это отличалось от официальной версии биографии Мориса, вывешенной в Интернете, но Фил пока решил не уточнять.
– А мама?
– Мама умерла.
– Прости.
– Ничего, это уже давно было. Твоя очередь! – и Морис снова отдал ему пистолет.
Вопреки уговорам Фила, обратно они поехали на машине. Морис просто сел за руль и сказал:
– Считаю до трех и уезжаю!
И Фил сдался. Морис гнал так, словно специально напрашивался, и вселенная поспешила пойти ему навстречу. Когда до них донеслись звуки полицейской сирены, Фил буквально ощутил, как у него душа уходит в пятки.
Морис остановился как ни в чем ни бывало и расслабленно откинулся на сидении.
– Ты только не забудь внести за меня залог, Фил, – беззаботно усмехнулся он.
И тут Фил вдруг с кристальной ясностью понял, что сейчас случится. Полиция подойдет, и Морис начнет отрицать, что пил. Ему ведь еще ехать на телевидение, так что ночь в обезьяннике не входит в планы. В общем, он не признается. Так что полиция станет настаивать, а он – злиться. Возможно, даже пошлет кого-нибудь нах – за ним не заржавеет. Тогда они вытащат его из машины силой, положат лицом на капот и обыщут здесь все, включая бардачок.... Но это – если Морис будет за рулем, сказал кто-то в голове Фила. Определенно кто-то умный, потому что идея оформилась в голове молниеносно – словно перед мысленным взором появилась табличка с верным ответом. “Если притвориться, что Морис был слишком пьян, чтобы вести машину, и попросил друга сесть за руль, к нему и его автомобилю никто не прицепится” – вот что было на ней написано. И Фил принял решение.
– Меняемся, быстро! – сказал Фил, глядя в зеркало заднего вида, как открывается дверь полицейской машины и боясь лишь одного – не успеть.
Морис лениво улыбнулся, поднимая бровь в явном непонимании. Коллагеновый провал над ней никуда не делся, некстати заметил Фил, и почему-то это его странно порадовало.
– Что?
– Немедленно отстегивайся, твою мать! – рявкнул Фил и с силой дернул ручку, отодвигавшую кресло назад.
Морис моргнул. Посмотрел назад, потом на Фила, а после – на бардачок. И тут до него наконец дошло – это было явно видно по его вмиг протрезвевшим глазам. Не задавая больше вопросов, он моментально щелкнул застежкой ремня безопасности, отъехал в кресле назад и потянулся к Филу – меняться местами.
Автомобиль была маленькоий – крошечная спортивная машинка, в которой и не развернуться толком. Так что совершить такой маневр было непросто – им пришлось плотно прижаться друг к другу, прежде чем Морис оказался на пассажирском сидении, а Фил – за рулем.
– Черт, Фил, – нервно прошептал Морис. – И как я только не подумал...
Фил поднял на него глаза, и вот тут-то все и случилось. Бывают такие моменты, которые вдруг растягиваются на века – да что там, просто навеки останавливаются, точно вовремя пойманный кадр. Фил увидел вблизи его гладко выбритую щеку и красноватое пятнышко от укола на лбу, и у него вдруг остановилось дыхание. От Мориса пахло смесью пива, сигарет и геля для бриться, и от этого запаха, а еще больше – от близости его приоткрытых ярких губ у Фила вдруг встало, как никогда.
– Быстрее, – лихорадочно сказал он, подавляя неизвестно откуда взявшееся и совершенно иррациональное желание прижать его бедра к своим.
Морис посмотрел на него с выражением, которое Фил не смог разгадать, и наконец устроился на пассажирском сидении. Щелчок ремня безопасности вывел Фила из ступора, и оба синхронно улыбнулись в окно полицейскому.
– Здравствуйте, офицер! – сказал Фил, молясь, чтобы Морис не посмотрел вниз.
Однако его надеждам было сбыться не суждено.
– Чем мы можем помочь? – подватил Морис. А потом положил ему руку на внутреннюю сторону бедра и лениво провел вверх, не переставая невинно улыбаться.
Именно в этот момент Фил понял, что пропал. Он был окончательно и бесповоротно влюблен в Мориса Лурье.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ ЗДЕСЬ
Глава 4. Трое
Глава 5. Адриана
Глава 6. Эмилио
Глава 7. Смерть
Глава 8. Боль
Глава 9. Одиночество
Глава 10. Другие
Глава 11. Адриан
Глава 12. Грех
НОВОЕ! Глава 13. Морис
НОВОЕ! Глава 14. Прощание
НОВОЕ! Эпилог
-
-
04.09.2011 в 23:031
– Знаете, а ведь я видела этот фильм, что вы собираетесь везти на Берлинский кинофестиваль... – сказала доктор Купер.
В Мориса глазах мелькнуло удивление; он выпрямился, с интересом глядя на нее.
– «Одиночество»? Серьезно? Ну и как вам?
Кристин задумалась.
– Очень необычная картина, – осторожно сказала она. – Если бы я не знала, что это за кино, подумала бы, наверное, что это какая-то шутка, понимаете?
Морис не отрывал от нее взгляда.
– Понимаю, – ответил он так, словно вопрос вовсе не был риторическим.
Кивнув, доктор Купер продолжила:
– Просто поразительно, что вы увидели в нем потенциал, Морис. Ведь если не знать, что он снят по Габриель Гарсиа Маркесу, это очень сложно понять.
– Просто нужно смотреть в корень, – объяснил Морис. – Это и есть работа продюсера – понять, что к чему, просчитать успех... Изменить подачу, если понадобится, развернуть все на сто восемьдесят градусов. Впрочем, порой достаточно бывает просто сменить название.
– Должно быть, у вас очень непростая работа, – уважительно заметила Кристин. – Ведь ошибки в таких делах дорого обходятся.
Морис улыбнулся.
– Могу я сказать вам кое-что? Только при условии, что это останется между нами.
– Конечно.
Положив локти на колени, он наклонился и понизил голос.
– До того, как мы выпустили этот фильм, он назывался «Русалки, совокупляющиеся с дровесеками в сосновых лесах недалеко от Турку».
2
Они лежали в просмотровом зале, хрустя попкорном, как на настоящем киносеансе, и смотрели в потолок, на который вывели экран.
С тех пор, как Морис в рамках подготовки к роли Фреда Астера начал заниматься танцами по восемь часов в день, его снова преследовали боли в спине, так что теперь он существовал исключительно за счет силы воли и проклятий, а при каждом удобном случае старался прилечь.
Джона, Кэт, Сэнди, Мартин и Морис – вот и вся их продюсерская компания, сообщество энтузиастов, мечтавших спасти искусство от продажности Голливуда. А Фил – Фил просто примазался.
Фильм, в который они вложились, снимал молчаливый финский режиссер, не знавший ни слова по-английски, а может, просто нелюдимый до мизантропии. Тем не менее, он слыл гением, способным изменить само понятие искусства.
Слишком самоуверенный, чтобы присылать сценарий на одобрение, и слишком хитрый, чтобы показывать отснятое раньше, чем идея закрыть проект оказалась бы чересчур запоздалой, после третьей угрозы перекрыть ему финансовый поток (скудный, но реальный), он наконец прислал уже смонтированный кусок – словно швырнул кусок мяса изголодавшимся собакам.
И вот теперь собаки хрустели попкорном в ожидании шедевра.
Наконец экран засветился, продемонстрировав собравшимся безвкусно накрашенную девицу с большими сиськами, шатающуюся в непролазном лесу. Звука не было, однако по зловещей атмосфере, в которой режиссер был настоящий мастер, было понятно: ничем хорошим прогулка не кончится.
– Судя по всему, у нас тут хоррор, ребята, – сказал Морис, отправляя в рот горсть попкорна.
– Похоже на то, – отозвался Мартин, директор отдела визуальных искусств. На деле это означало, что он курировал работу над двумя креативными мультфильмами и одним комиксом. – Как твоя спина, Мо?
Тот вздохнул.
– Мечтаю об эпидуральной анестезии, спасибо, что спросил.
– Тебе бы доктору показаться, – посоветовала Кэт, директор по кастингу. – А то заклинит – будешь с тростью ходить, как доктор Хаус.
– Заткнись, Кэти – еще накличешь, – встрял Джона, креативный директор.
А Сэнди, совладелица компании, просто сказала:
– Тссс!
Девица на экране между меж остановилась и принялась испуганно озираться.
– Монстрыыы, – озвучил Морис, дурачась, – монстры, вы где? Я вас жду – одна и без оружия!
– Я ради вас все утро наряжалась, – подхватила Кэт. – Только посмотрите, какое у меня декольте!
Джона, Мартин и Фил засмеялись, и только Сэнди недовольно сжала губы и по локоть зарылась в ведро с попкорном, точно надеясь найти там клад.
– А вот и монстр, – продолжал Морис, уже открыто веселясь, когда из-за дерева появилось чудище, больше всего напоминающее навозную кучу с глазами. – Привет, красавица! Сходишь со мной в кино?
Словно услышав его, монстр вытащил из-под хламиды костлявую лапку, похожую на сучок, и схватил героиню за грудь.
Мужчины присвистнули.
– Ничего себе поворот! – сказала Кэт. – А парень-то не промах!
В ответ на это чудище задрало на себе подол, обнажив кривой стручок вполне, впрочем, понятного назначения, повалило девицу на землю и принялось изображать с ней половой акт.
Попкорн посыпался из разом открывшихся ртов на пол. Из-за деревьев на экране меж тем вышли суровые рогатые рыцари и принялись танцевать брейк.
– Твою мать! – озвучил всеобщее мнение Мартин. – Это еще что за хрень?
– А что, мне даже нравится, – подал голос Фил. – Интересно, чем все это кончится?
Все, кроме Мориса, повернулись и посмотрели на Фила так, словно в упор выстрелили, и он покраснел.
– Понятно, что тебе нравится, любознательный ты наш, – добил его Морис. – Ты ведь у нас даже порнуху смотришь ради сюжета.
Фил покраснел еще больше, проклиная свой дурацкий язык. В последнее время он все чаще подводил своего владельца. Может быть, это нервное, разновидность синдрома Туррета?
– Что будем делать? – деловито спросила Кэт. Она уже приняла сидячее положение, вытащила свой алый молескин и нацелила ручку прямо в центр пустой страницы. – Сказать этому деятелю, чтобы сворачивал производство и ударялся в бега, пока мы его не нашли и не отпиздили?
Морис отрицательно покачал головой, глядя, как по экрану марширует толпа гологрудых русалок. Кажется, у режиссера на этот счет был пунктик – примерно пятого размера.
– Пускай снимает дальше, – решил Морис. – Там расходов-то... Мы на представительские в месяц больше тратим. К тому же, вон и Филу интересно, чем это кончится.
– Я не... – начал было Фил, но Морис только отмахнулся.
– Да нет, ты прав, – сказал он. – Такая ужасающая хрень должна кончиться хоть чем-то. Если окажется, что я ошибся, порубим на части и выложим в интернет. Только скажите ему – пускай на три часа не размазывает. Семьдесят минут – и ни секундой больше.
На этом собрание завершилось.
У Мориса было чутье — об этом все знали. Как оказалось, не всегда на собственные роли, но всегда – на проекты, которые нужно было запустить или просто взять под крыло. И пускай пока они оказывались не слишком велики, весь состав More Productions был уверен: масштаб – всего лишь вопрос времени. Еще немного — и на них прольется золотой дождь. И, как все от души надеялись, не в извращенно-эротическом смысле.
3
В офисе компании их встретила суматоха: секретарша Крисси (и, к слову, подружка Джоны), принимала телефонные звонки с таким свирепым выражением на лице, будто готова была разбить телефонную трубку к чертовой матери – и прямо об головы тех, до кого так отчаянно пытались добраться журналисты, сценаристы и другой сброд, не имевший прямого доступа к основателям компании. При этом голос, что поразительно, у нее оставался сладким, как мужа в меду. Должно быть, благодаря именно данному невероятному качеству эта барышня все еще не была уволена.
– More Productions, добрый день! Пожалуйста, подождите! – повторяла она, словно заведенная. – More Productions, добрый день! Пожалуйста, подождите!
– Эй, Крис, детка, да у тебя сегодня горячий денек! – сказал Мартин, усаживаясь на край ее стола с явным намерением позлить Джону.
На секунду оторвавшись от переключения кнопок, Крисси улыбнулась, и лицо ее сразу похорошело.
– Привет, Мартин! – ответила она очень мило. – Да ты сам видишь, все как с цепи сорвались! И что у вас за фильм такой, который все так срочно хотят увидеть?
– О, у нас там шедевр – на «Оскар», однозначно! – ответил за Мартина Джона, с первого взгляда оценив близость своей подружки к другу и, конечно, тут же нахмурив брови. Подойдя поближе, он бросил на Мартина убийственный взгляд и перегнулся через стол – демонстративно поцеловать Крисси. – Привет, милая!
– И тебе привет, сладкий! – ответила Крис самым радостным тоном. – А о чем кино? – поинтересовалась она, довольно улыбаясь. Видеть, как два симпатичных мужчины бросают друг на друга ревнивые взгляды, оказалось весьма волнующе. Понятно, что зануда Мартин сегодня вечером предъявит ей по этому поводу, ну так что ж? Тем горячее будет примирительный секс!
– Это ты у Мориса спроси, – хмыкнул Мартин и не думая покидать своего места. – Это ведь его работа — заворачивать в красивые фантики всякое... А вот, кстати, и он!
– Морис! – вскинулась Крисси, едва Морис показался в дверях. – Тебе тут звонят весь день. Я никого на тебя не перенаправляю, потому что не знаю, кто они такие вообще. Вот, я для тебя составила список, – она порылась в бумажках на столе, вытянула из завалов листок, криво исписанный ручкой, и протянула Морису. – Посмотри сам, кто тебе нужен, и я сразу же соединю...
Тот пробежал глазами список и нахмурился.
– Это Харви Вайнштейн тебе незнаком, Крисси? – уточнил он. – Господи, Крисси, ты как будто вчера родилась! Ты бы хоть в IMDB хоть иногда заглядывала, что ли... Джона, ты слышишь?
Тот помрачнел.
– Слышу, Мо, – и он бросил на Крисси такой взгляд, что та сглотнула и села ровнее. – Я разберусь.
– Да уж, пожалуйста! – покачав головой, Морис вытащил из кармана джинсов телефон и начал набирать номер, приписанный Крисси рядом с великим именем. – Добрый день, могу я поговорить с мистером Вайнштейном?.. Харви?.. Привет, это Морис Лурье...
Морис все еще продолжал извиняться за свою бестолковую секретаршу, которая «сегодня только первый день на работе и вообще не », когда его взгляд зацепился за имя в самом низу списка. Моргнув в недоверии, Морис взглянул на него еще раз – и вдруг ощутил, что глохнет.
Из трубки донесся густой рокот знаменитого кинопродюсера, но он просто не в силах был разобрать ни слова. Потому что на листе, самой последней строчкой в списке звонящих, стояло: «А. Самнер».
-
-
04.09.2011 в 23:04Когда Мэрион Вега в первый раз увидела две полоски, она сочла это ошибкой. Такое ведь бывает — и куда чаще, чем принято считать. Так что она надела парик и темные очки, приклеила под нос усы (так ее узнавали гораздо меньше, чем просто в парике и очках), оделась бомжом и пошла в аптеку, где купила десять тестов на беременность. Когда продавщица зависла, переводя взгляд с горы тестов на густые усы Мэрион и определенно испытывая при этом когнитивный диссонанс, та кашлянула и сказала низким пропитым голосом (полчаса тренировалась перед зеркалом!):
– Давайте побыстрее, дамочка! А то меня дома девочки ждут...
Касса пискнула.
– Шестьдесят девять долларов девяносто центов, пожалуйста, – сказала кассирша обморочным голосом.
Мэрион молниеносно отсчитала купюры, подхватила добычу и, бормоча под нос «сдачи не надо», направилась к выходу. Дома она, не раздеваясь и прихватив по дороге полный воды кувшин, прямиком отправилась в туалет. Спустя час сомнений не осталось: Мэрион была беременна.
Как и все очень любимые дети, которые настолько были счастливы в детстве, что никогда не стремились по-настоящему вырасти, первым делом она позвонила маме.
– Привет, солнышко! – послышалось в трубке, и у Мэрион сжалось горло.
Ее родители были счастливейшей на свете парой. Папа влюбился в маму, когда им обоим было по три года. Они росли на соседних дворах, и их родители всегда знали, что однажды дети поженятся. Так оно и получилось. Карло и Исидора стали женихом и невестой, потом — мужем и женой, а после — дали жизнь восьми отпрыскам.
Мэрион была самой везучей из всех. Единственная дочка, да еще и самой младшая, – ей никогда и ни в чем не было отказа. Когда девочка однажды решила, что хочет стать певицей, Карло пошел в банк и снял со счета деньги, которые откладывал на ее будущую свадьбу. Потому что свадьба — когда она еще случится, а мечту нужно было исполнить немедленно. Карло считал, что дети должны верить в чудеса. А для этого чудесам нужно было хотя бы иногда происходить.
Так что Мэри с Исидорой отправились в Америку, оставив семерых мальчишек с отцом и бабкой. Одно прослушивание, другое, десятое, двести пятнадцатое... До того счастливого момента, когда Мэрион попала в Mickey Mouse Club, ей успели отказать все на свете. «Простите, но нам сейчас не нужен такой типаж», «спасибо, но это нам не подходит», «нет-нет, девочка слишком некрасива», «что вы, она у вас чересчур пухленькая». Однако Мэрион не сдавалась. Точнее, она бы сто раз уже сдалась, если б не мама. Стоило Мэри лишь развернуться в надежде трусливо сбежать — и она словно утыкалась в каменную стену.
– А ну-ка, вернись на место, малышка, – ласково, но непреклонно говорила Исидора, сканируя взглядом других конкурсанток – более худых, более уверенных, более стандартных. Чем она больше смотрела, тем глубже убеждалась: такой, как ее Мэри, больше нет. Мэри была единственной — чистым бриллиантом в этой куче бесцветной шелухи. Да и голос у нее был куда лучше, чем у этих заносчивых вертихвосток. А значит, не дело было сдаваться и уезжать домой. Нужно было бороться.
И они боролись – вместе. Сначала – за право быть как все, а потом – за право быть лучше других. Мэрион попала на телевидение, после – выпустила свой первый сингл, затем – целый альбом.
Мама была рядом, когда Мэри впервые влюбилась, впервые рассталась и впервые напилась по этому поводу. Она была рядом, когда ее дочь заработала свой первый миллион.
Все праздники они проводили в Мексике, а раз в месяц принимали гостей — отца и братьев Мэрион, и каждый раз, когда родителям было снова нужно расставаться, она ощущала острый укол вины.
На восемнадцатый день рождения мама сделал удивительно щедрый подарок, роскошь которого Мэрион оценила не сразу: собрала вещи, перекрестила дочь и уехала домой, перепоручив ее стараниям хорошего менеджера, которого сама же для нее и выбрала.
– Папа и мальчишки меня уже заждались, – сказала она в свое оправдание, сияя глазами в предвкушении скорой встречи.
Так Мэри стала самостоятельной. Это было странно и пугающе: первые дни она только и делала, что ходила по своему роскошному дому и скулила, словно потерявшаяся собака, да оплачивала километровые счета за разговоры с Мексикой. Однако, несмотря на все ее старания, уговоры и шантаж, возвращаться мама отказалась.
– Живи и радуйся молодости, детка, – говорила она. – Только не забывай молиться перед едой и помогать тем, кто нуждается. А главное, спи только с теми парнями, от одного вида которых замирает сердце.
Это все наставления, которые мама дала Мэрион. Никаких там «наркотики не принимай», «не мешай текилу с пивом» и «не прокладывай путь к успеху через чужую постель». Исидора была в ней уверена, вот что. Она знала, что воспитала свою дочь правильно. И та ее не подвела.
Так что когда одиннадцатый тест показал для разнообразия не две полоски, а плюсик, Мэрион набрала мамин номер.
– Мам, я беременна, – сказала она. – Только ты пока никому...
– Карло! – крикнула мама. – Мэри беременна! Поздравляю, милая, – радостно сказала она в трубку. – Ты уже знаешь, от кого? Погоди-ка, я включу громкую связь...
Мэрион закатила глаза. Тайны в их доме хранить было невозможно. Единственный секрет, который она умудрялась до какого-то момента хранить — свою запутанную любовную жизнь. Просто потому, что точно знала — мама скажет ей именно то, что Мэрион и сама знала, но боялась озвучить вслух. «Детка, – молвила бы Исидора своим обычным ласковым тоном. – Эти двое мужчин такие разные! Ты как будто пытаешься дополнить одного другим. Так может, тебе не подходит ни один из них?»
И вот теперь под сердцем Мэрион рос плод этой тройственной связи. Один из двух мужчин, что за последние пару лет стали ей самыми близкими на свете, был отцом ее будущего ребенка. И она точно знала, кто.
Морис был просто помешан на предохранении. Фил относился к делу без фанатизма. И не потому, что по натуре был менее осторожным, нет. Просто с тех пор, как Морис получил первую за несколько лет большую роль, он, как это нередко бывает с людьми, добившимися чего-то желанного и долгожданного вне дома, женился на работе, забросив и Мэрион, и Фила. То есть с Филом он еще общался по делам, но когда наступал вечер и приходило время идти спать, Морис в лучшем случае засыпал на середине эротического представления, которое устраивали для него Мэрион с Филом, а в худшем говорил с обидной честностью:
– Мои дорогие, продолжайте сегодня одни. У меня с утра ранняя репетиция, – после чего прихватывал подушку и, поцеловал любовников в лоб, отправлялся в гостевую спальню.
– У него есть кто-то еще, – уверенно сказала Мэрион, когда история повторилась несколько раз. Да, отношения всех троих по умолчанию были свободными, однако на деле это означало, что при всей своей свободе они оставались именно отношениями, и в тех случаях, когда нужно было сделать выбор, всегда имели приоритет.
Подозревая, что разговор предстоит неприятный, Фил тут слез с нее и улегся рядом.
– О чем ты говоришь, Мэри, – возразил он. – Попробуй сама танцевать целыми днями! Морис просто устал. Дай ему время — и скоро все будет по-прежнему.
Мэри вздохнула. Вид у нее по-прежнему был озабоченный.
– А ты уверен, что он снова не принимает? – поинтересовалась она, демонстрируя знание информации, которую Морису стараниями Фила удалось скрыть даже от своих будущих биографов. – У него ведь опять болит спина, а это может вызвать срыв.
Но Фил лишь покачал головой.
– Уверен, – сказал он твердо. – Я знаю все его заначки и постоянно их проверяю. Ты ведь в курсе, что я расколол Джейка после того первого раза? Так вот, после того дня рождения, – помнишь? – когда у Мориса опять начались боли, и он снова с ним связался, Джейк по моей просьбе давал ему плацебо. Много-много пустышек, милая. Вот почему он слез с них так легко. Все его боли, Мэри — они ведь исключительно в голове.
Мэрион снова вздохнула.
– Ты мне рассказывал эту историю уже как минимум раз десять, Фил. Но я все равно беспокоюсь. Мне кажется, Морис все больше отдаляется. Он как будто отталкивает и тебя, и меня...
Фил качал головой и заглушал ее возражения поцелуями, но Мэрион знала, чувствовала, что права. Морис был как песок, что утекает сквозь пальцы. А Фил — Фил был надежным, как скала. И, как выяснилось через всего через пару неосторожных раз, чертовски плодовитым.
– Не знаю, ма, – соврала Мэрион, отчаянно надеясь, что ее голос не выдаст лжи. – Я еще должна уточнить этот вопрос.
– Надеюсь, это не тот брюнет, что рисует неприличные картинки, – сказал дребезжащий старческий голос на том конце провода, и Мэри закатила глаза.
– Привет, ба! Что, там уже все собрались?
– Да нет, только мы с мамой, бабуля и Хуан, – ответил за нее отец. – И еще Кончита, ты ведь помнишь жену Нуно?
– Конечно, помню, привет, – Мэрион осторожно нажала на кнопку смывания унитаза, надеясь, что родители не услышат.
– А ты что, прямо из туалета нам решила позвонить? – спросил тактичный Хуан. – Ну ты торопилась с новостью, это я понимаю!
Мэри не знала, плакать ей или смеяться, но в конце концов решила, что второе. Во-первых, легкость характера не позволяла ей долго расстраиваться. Во-вторых, как можно печалиться, когда знаешь: тебя примут и поддержат в любом случае? Что бы ни случилось, у Мэрион есть семья. А теперь еще и будет ребенок. Что означало лишь одно: все, все на свете непременно обернется самым лучшим образом. Все будет хорошо.
-
-
04.09.2011 в 23:10-
-
04.09.2011 в 23:24и теперь понятно, надеюсь, в кого она такая милая и с широкими взглядами на жизнь
-
-
04.09.2011 в 23:29-
-
05.09.2011 в 09:39У меня неплохо развито воображение, но я не могу представить, как можно было сделать шедевр из того ужаса про монстра, рыцарей и русалок? Я определенно ничегоне понимаю в искусстве
Потому что на листе, самой последней строчкой в списке звонящих, стояло: «А. Самнер».
Все-таки Адриада жива? Была у меня такая мысль, но уж слишком это казалось неправдоподобным. или это чья-тьо злая шутка? Фила, например?
-
-
05.09.2011 в 09:43У меня неплохо развито воображение, но я не могу представить, как можно было сделать шедевр из того ужаса про монстра, рыцарей и русалок? Я определенно ничегоне понимаю в искусстве
Можно сказать, что это не говно - просто народ глуп и ничего не понимает. Потому что на самом деле - это аллюзия на... ну и так далее. Так часто делают
Все-таки Адриада жива?
Нет
-
-
05.09.2011 в 17:58Отличное продолжение. Интереснее могло бы быть только в случае, если бы отцом оказался, вопреки всем предположениям, не Фил, а вовсе даже Морис. Посмотреть, как он поступит. Хотя… кажется, могу я предположить, как он поступил бы
Я всё ещё не очень понимаю, как относится к Морису Мэрион. Не могу поверить, что она предпочитает Фила. Фил, конечно, надёжный, но Морис-то – именно из тех, от кого сердце заходится.
-
-
05.09.2011 в 18:59ребёнок определённо должен что-то в этом треугольнике изменить радикально
И он, разумеется, все изменит. К лучшему ли? Не знаю. Мне кажется, что да
Я всё ещё не очень понимаю, как относится к Морису Мэрион.
Да, я как-то мало описала этот аспект. Но я добавлю, возможно, если придется к слову. В следующей главе или уже в самом финале.
Морис-то – именно из тех, от кого сердце заходится.
Оно, конечно, заходится, но только не в долгосрочной перспективе. Так со многими женщинами случаются: они любят не мужчин, а отцов своих детей. Потому что мужчин много, а тех, кто способен стать хорошим родителем, единицы. У меня, например, брак развалился ровно по этой причине.
-
-
05.09.2011 в 20:26Интрига!
Обожаю семью Мэри! Такая веселая глава в целом!
Думаю Морис напугается и отдалится узнав о беременности Мэрион, даже при условии, что ребенок не его, наверное потому что слишком сильна боль от потери любимой женщины и неродившегося ребенка.
-
-
05.09.2011 в 22:13Rashelle, предположения?
Думаю Морис напугается и отдалится узнав о беременности Мэрион, даже при условии, что ребенок не его, наверное потому что слишком сильна боль от потери любимой женщины и неродившегося ребенка.
Как вариант. Хотя по тому, что я о нем знаю, мне кажется, он не очень испугается
-
-
06.09.2011 в 08:37Глава 10. Другие
1
– Как вы относитесь к известности, Морис? Она вас тяготит?
– Я бы так не сказал, доктор Купер. Это неприятно, когда ты, скажем, выходишь из павильона после ночных съемок, – глаза красные, как у вампира, – и на улице кто-нибудь непременно узнает тебя и щелкает на телефон. А ты потом видишь эту фотографию на каком-нибудь говенном сайте, где только сплетни и фотки папарацци, и она подписана: «Мужик, завязывай так бухать!» И вот ты смотришь на себя думаешь: да ебись оно все конем... Хм, простите... Я имел в виду — какое безобразие! Как им не стыдно врать, этим... Но в другие моменты, – поторопился перевести тему Морис, пока снова не начал ругаться в присутствии этой вышколенной улыбчивой докторши, напоминающей учительницу чистописания, – в другие моменты у нас в компанни брэйн-шторм, и мы сидим все вместе и думаем: как же нам привлечь внимание к нашему новому проекту? Устроить пресс-конференцию? Придумать особо креативный пресс-релиз? И потом кто-нибудь говорит: «Морис, а где у тебя те фотки с пляжа – ну, помнишь, на которых ты отплясываешь в одних зеленых труселях после Каннского фестиваля?» И я говорю: «Какого черта? Вы что, обалдели?» А они все переглядываются и такие: «О да, ребята, вот оно!» И потом этот ужас гуляет по всему интернету с подписью: «Новый проект More Productions – уже в октябре!» И у нас на сайте сразу такой прирост аудитории, вы просто не поверите... Вы спрашиваете, какое у меня отношение к известности, доктор Купер? Очень неоднозначное.
– То есть правильно ли я поняла: главный минус известности в том, что вы всегда на виду? – уточнила она.
– Именно так, доктор, – подтвердил Морис. – Как ни прячься, на твоем пути рано или поздно непременно возникнет мудак с телефоном.
2
Морис понятия не имел, кто позвонил ему в студию, назвавшись именем женщины, которой не было. Крисси так и не вспомнила.
– Вроде это был какой-то парень, – сказала она задумчиво, не переставая при этом переключать кнопки на телефоне. – Компания More Productions! Подождите, пожалуйста!.. Я точно и не помню, Морис... Нет, он ничего не просил передать, я бы записала. Что ему сказать, если снова перезвонит?
Морис вздохнул, понимая всю безнадежность дальнейшего допроса. Крисси была круглой безответственной дурой, и по-хорошему ее давно следовало бы выгнать. Он бы так и сделал, если б не Мартин. В смысле — Джона.
– Если этот человек перезвонит, дай ему мой мой телефон.
Крисси с удивлением уставилась на него — даже кнопочки нажимать перестала.
– Твой личный телефон? – уточнила она. Телефон босса без его разрешения Крисси было строго-настрого наказано не давать никому и никогда. Должно быть, она это осознала, потому что в ее широко распахнутых голубых глазах мелькнул ужас. – Опять я что-то напутала, да? Ох, Морис, прости! Должно быть, это какой-то очень важный человек, этот...
– Да, – прервал ее тот, заметив, что Фил из другого конца комнаты начинает с интересом прислушиваться к их разговору. – Очень важный. Только ты не забудь, Крисси, хорошо? Запиши где-нибудь, не знаю, татуировку себе сделай, что ли...
– Зачем татуировку? – не поняла она.
– О Господи... – Иногда Морису хотелось треснуть ее по голове чем-нибудь тяжелым или хотя бы просто встряхнуть. Вот только он сомневался, что это как-то поможет. Так что Морис сдвинул темные очки со лба на глаза и, не отвечая Крисси, помахал всем рукой. – Так, ладно, я ушел, у меня занятие с Джеральдин. Ведите себя хорошо и не забывайте предохраняться.
Когда дверь за ним закрылась, к столику секретарши сразу же подошел Фил. Похоже, подумалось ей, у нее там сегодня просто медом намазано.
– Что, гневается? – поинтересовался он, кивнув в сторону выхода. – И по какому поводу на этот раз?
Крисси, которой обходительный и внимательный Филипп всегда нравился (эх, жаль, что он не просто занят, а дважды занят!), тут же скорчила жалобную гримаску.
– Да я и сама не поняла, Фил! – обиженно ответила она. – Ему тут звонили, а я не знала, что это важно, вот и не соединила. Ну как я могла угадать? Фамилия-то незнакомая!
– И что за фамилия? – уточнил Фил, который, – и это Крисси уже знала, – всегда был в курсе всех дел босса.
– Сейчас, дай-ка вспомнить... – сказала она, и правда изо всех сил пытаясь восстановить в памяти ничего не говорящее ей имя. – Какой-то Спунер... Или Самнер? Точно — Самнер. «А. Самнер». Ты его знаешь, а, Фил? Фил?
Однако того уже и след простыл.
-
-
06.09.2011 в 08:38Джеральдин была рыжей. Не того типа, что Адриана, – хрупкая, белокожая, вся усыпанная золотистыми искорками веснушек. Джерри выглядела совсем по-другому – спортивная, загорелая, с медными вьющимися волосами. Глаза у нее были карими, а кожа – ровной, без единой веснушки. Она ничем не напоминала воздушную маленькую ведьму: ее сильные балетные ноги крепко стояли на земле, а действиями управляли не эмоции, а спокойный трезвый расчет.
Какое-то временем они с Морисом трахались после репетиций, – в душевой, или на полу в раздевалке, – пока однажды он как-то ни пригласил ее поужинать, а после – остался у нее ночевать. Они встретились еще пару раз, а потом Джерри вдруг перестала принимать его приглашения, каждый раз оказываясь слишком занятой для свиданий. При этом секс во время занятий не прекратился: Джерри по-прежнему отсасывала Морису прямо в студии либо ложилась на гимнастические маты, широко раздвинув ноги, и безо всяких сантиментов делала широкий приглашающий жест. Только теперь перенесла она перенесла сеанс на середину занятия, практично заметив, что после оргазма мышцы становятся более пластичными, а значит, можно сэкономить время на растяжке.
Однако стоило Морису заикнуться о том, чтобы продолжить общение где-нибудь в более романтической обстановке, и у нее тотчас же возникал миллион дел, требовавших немедленного вмешательства. Нет, прости, только не сегодня. Ох, я бы с радостью, Морис, дорогой, но как раз завтра мама приезжает из Висконсина. Что, послезавтра? Нет, послезавтра у меня встреча одноклассников. Так что давай в другой раз.
– Послушай, все дело во мне? – однажды не выдержал Морис. – Если ты просто не хочешь меня видеть, так и скажи. Мое мужское эго способно это выдержать.
Говоря это, он сидел голый на лавке в раздевалке, – отдыхал после очередного сеанса совершенно крышесносного секса, – а Джерри плескалась в душе, смывая следы любви.
– Ладно, скажу, раз ты настаиваешь, – сказала она, слегка пожав плечами. – Да, Морис, дело в тебе. Ты, конечно, неплох в сексе, но абсолютно не мой тип. А я не собираюсь ввязываться в бессмысленные отношения с человеком, который мне не подходит.
Морис замер, как громом пораженный.
– Неплох в сексе? – повторил он медленно. Почему-то именно эта часть удивила его больше всего. – Знаешь, когда я сказал тебе не церемониться с моим эго, то все-таки не предполагал, что ты тут порвешь его в клочья. «Неплох», надо же! И это ты говоришь после того, как только что кончила... сколько? Два раза?
– Вообще-то три, – ответила Джерри, совершенно не смутившись. Она вылила гель для душа на мочалку и принялась натираться, распространяя вокруг сладкий цветочный запах. – Но ты не принимай это на свой счет, дорогой. У тебя большой член, не спорю, но обращаешься ты с ним... – и Джерри сделала рукой обидный жест, определенно выражающий разочарование.
От шока Морис просто не знал, как реагировать. Ведь у них же все было так хорошо, думалось ему. Отличный секс, никаких обязательств... И вот теперь выходило, что часть про секс не имела ничего общего с действительностью.
– Многие бы с тобой не согласились, – наконец придумал он ответ.
Но Джерри только презрительно хмыкнула, а потом встала под воду.
– Ох, да ладно тебе! – сказала она. – Часто ли тебе встречаются люди, готовые честно сказать, что думают, и не опасаться при этом, что ты после этого перестанешь звонить?
Морис ощутил, как на него накатывает злость. Как она смеет смеет так с ним говорить? Да кто она вообще такая, эта мелкая рыжая шлюшка? Однако любопытство победило раздражение.
– И что же они по-твоему думают? – спросил он, стараясь говорить как можно небрежней.
Джерри выключила кран и вышла из душа, на ходу вытираясь полотенцем.
– Начистоту, ладно?
– Начистоту.
– Хорошо, – она промокнула волосы, спокойно глядя него. – Ты предсказуемый, Морис. Оральный секс да три основные позы – вот и весь твой репертуар. Почему ты никогда не идешь дальше? Связывание, отсроченный оргазм, страпон – тебе это о чем-то говорит?
У Мориса отпала челюсть. Значит, вон оно что? Девочка просто хочет поиграть с ним в ролевые игры. Так почему было просто не попросить? Зачем весь этот цирк? Он ухмыльнулся.
– Ну хорошо, будет тебе страпон, – пообещал Морис. – Кто ж мог подумать, что ты только и мечтаешь трахнуть меня резиновым членом?
Но вопреки ожиданиям Джерри не разделила его веселья. Нахмурившись, она остановилась, нацелив на на него указательный палец.
– Вот оно, видишь? В этом ты весь. «Делай свои глупости, детка, но имей в виду, что я при этом буду зевать и смотреть на часы», – очень похоже передразнила она. – Пойми меня правильно, Морис, ты славный парень. Другая была бы просто счастлива с тобой встречаться. Но для меня ты слишком... ванильный.
– Ванильный, – эхом повторил он, не веря своим ушам. Больше всего Морису хотелось сказать ей в ответ... Или нет, сначала – перекинуть через колено и отшлепать прямо по круглой упругой заднице. От картинки, что мелькнула перед глазами, на миг даже перехватило дыхание.
– Да, Морис. Ты хотел правду? Вот тебе правда: ты скучный, ведомый и фантазии у тебя ноль.
Этого ей говорить явно не стоило. Если то, что Джерри сказала раньше, еще можно было как-то оправдать, то это уже было прямое оскорбление. Кровь бросилась в лицо Морису, и он подавил желание сказать Джерри резкость. В конце концов, кому она вообще нужна? Уж точно не ему.
Молча поднявшись в места, он подошел к шкафчику со своей одеждой и начал одеваться. На Джерри Морис больше не смотрел, хотя и надеялся втайне, что сейчас она раздумает и предложит путь к примирению.
Однако та завернулась в полотенце и села на лавку, наблюдая, как он резко, одну за другой, сдергивает свои вещи с вешалок.
– Нам стоит в следующий раз больше заниматься у станка, – заметила она как ни в чем ни бывало. – Меня беспокоит выворотность твоих ног.
– Это все, что тебя сейчас беспокоит? – поинтересовался Морис, рывком натягивая футболку. – Выворотность? Серьезно?
Она пожала плечами.
– Еще меня беспокоит, что в следующий раз ты почти наверняка захочешь поразить меня позой из серии «Танцующий олень, совокупляющийся с серной».
Остановившись, Морис взглянул на нее.
– А кто тебе вообще сказал, что будет следующий раз? – с расстановкой произнес он, пронзая ее высокомерным взглядом.
На этом он, пробурчав под нос «сука», вышел, с мстительным удовольствием громко хлопнув дверью на прощание. И лишь оказавшись за порогом, вдруг понял, что у него стоит, как никогда.
– Невероятно! – сказал Морис, посмотрев вниз. С шумом выдохнув, он запустил пальцы обеих рук в свои густые волосы и с силой сжал кулаки. Эта девица довела его до белого каления раньше, чем он успел досчитать до десяти. Мориса, человека, который всегда гордился своей выдержкой! Так что он решил вернуться и высказать Джерри все, что о ней думал. И пускай даже ему придется для этого использовать выражения, о которых о потом пожалеет. Так что Морис с силой дернул дверную ручку... и обнаружил, что она не поддается.
Ярость накатила внезапно. Она была резкой и обжигающей, словно снег на обнаженной коже, и Морис ощутил, что его начиняет трясти. Не помня себя, он с силой пнул дверь, а потом еще врезал по ней кулаком.
– Джерри! – крикнул он. – Твою мать, Джерри! А ну, быстро открывай!
Морис треснул по двери еще – так, руку пронзило болью, а потом еще. Он стучал до тех пор, пока Джерри не открыла. На ней по-прежнему не было ничего, кроме полотенца.
– А что ты тут делаешь? – спросила она как ни в чем ни бывало. – Солнечные очки забыл?
Глаза у нее при этом нехорошо блеснули, и это все решило: Морис сжал ее предплечья и грубо притянул к себе. Она, конечно, отбивалась. Руками. Но ее губы при этом отвечали на поцелуй, так что Морис решил продолжать. Он настаивал, пока Джерри не перестала вырываться и не обвила его шею обеими руками. В ответ Морис прикусил ее нижнюю губу, а потом царапнул зубами шею.
– Морис... – сказала она ему в макушку. – Морис! – схватив его за волосы, Джерри тянула его голову назад, пока их глаза не встретились.
Его взгляд, сразу же поняла она, не предвещал совершенно ничего хорошего.
– Заткнись, – ответил он зло – словно ладонью по щеке хлестнул. – Ни слова больше, поняла?
Джерри торопливо кивнула.
– Я заткнусь, – пообещала она. – Только скажу тебе кое-что важное, – и тут же заторопилась добавить прежде, чем Морис успеет возразить. – Давай зайдем внутрь. Этот двор отлично просматривается с дороги. Ты ведь не хочешь попасть во все таблоиды?
И, не дожидаясь ответа, Джерри снова втянула его внутрь и захлопнула за собой дверь.
-
-
06.09.2011 в 08:39– Я же говорила, что у него кто-то есть! – несмотря на то, что Мэрион
оказалась права, в ее голосе не ощущалось ни малейшего торжества. Напротив, в нем слышалось уныние.
Фил посмотрел на снимок, который показывала ему Мэри – на нем Морис, стоя в дверях танцевальной студии, обнимался с рыжеволосой девицей, обернутой в полотенце. Фотография была свежей. Об этом свидетельствовала и подпись: «Телеграмма-молния! Так называемый продюсер и актер и Морис Лурье («Тайны мафии») до того давно исчез с голливудских радаров, что мы даже не сразу его узнали. Говорят, его утвердили на роль Фреда Астера. А еще говорят, что мужчины нравится ему не меньше женщин. Правда ли это? Кто знает! Ясно одно: эта рыженькая готова сказать нашему мальчику: «Мо, детка!»».
– «Мо, детка?» – повторил Фил с отвращением. – Серьезно?! Этим людям определенно нужно работать со стилем!
Однако Мэрион пропустила его язвительный комментарий мимо ушей.
– Он спит со своей учительницей танцев! – сказала она обвиняющим тоном. – Я так и знала. «Ах, Мэри, у меня была такая долгая репетиция!», «Милая, эта Джеральдин меня сегодня просто загоняла!». Угу, загоняла, как же! – Мэрион с отвращением оттолкнула от себя ноут, словно именно он стал виновником всех ее бед. Мордашка у нее была при этом разнесчастная, и Фила кольнула жалость.
– Может, не стоит нам торопиться, Мэри? У Мориса сейчас не лучший период – все эти репетиции, давление со всех сторон. Возвращаться после долгого перерыва на большой экран — это же ни для кого непросто, сама подумай. А вдруг он сорвется? Кроме того... – тут он еще хотел добавить про загадочный звонок, но вовремя вспомнил, что Мэрион до сих пор не в курсе подробностей той давней лондонской истории. Очень, очень сложно оказалось скрывать правду от женщины, ближе которой у него, будем смотреть правде в глаза, не было, нет и не предвиделось. Однако Фил сумел удержаться и на этот раз – как и от замечаний о том, что если уж Мэри решилась сделать то, что решилась, то новые романы Мориса не должны ее больше волновать. – Просто я тут подумал: давай немного подождем, подберем более подходящий момент... – продолжил он торопливо, надеясь, что Мэрион ничего не заметит.
К счастью для него, она была слишком занята своими переживаниями, а это всегда притупляет бдительность.
– Подождем? – повторила Мэрион удивленно. – Подберем более подходящий момент? Фил, дорогой, о чем ты вообще говоришь? Я от тебя беременна. У Мориса — роман на стороне, причем не какая-то там интрижка, ты и сам прекрасно это понимаешь! У нас все кончено. Нам конец! Какого еще более подходящего момента ты ждешь?
Где-то в конце этой тирады ее голос поднялся до истерической нотки, и Фил заволновался. Расстраивать беременных женщин было нельзя – это он твердо усвоил еще с тех времен, когда его сестры ждали своих первенцев. «Обидишь беременную – испортишь навеки карму,» – говорила старшая, Саманта, бросая на него предупреждающий взгляд. Просто удивительно, как глубоко подобные вещи въедаются в память!
– Мэрион, – ласково сказал он. – Ты только не волнуйся. Может, тебе присесть? Давай я принесу тебе чаю! Или хочешь мороженого? У нас есть твое любимое, клубничное...
В ответ Мэри сдернула со стола ноут и с силой грохнула его об пол.
– А ну-ка сосредоточься! – сердито посоветовала она. – Вообще-то это моему беременному мозгу положено размягчаться, так чего же ты стоишь тут и блеешь? Нам нужно рассказать обо всем Морису, Филипп! Сегодня же. А потом мы уходим.
Спорить с беременной Фил больше не решился.
4
Когда Мэрион думала о том, каким будет ее расставание с Морисом (о том, чтобы расстаться с Филом, Мэри с некоторых пор не помышляла), она представляла себе мелодраму. Прекрасные темные глаза брошенного любовника наполняются сначала удивлением, затем болью, а после – всепоглощающей печалью, он вздыхает и сжимает губы, пытаясь справиться с эмоциями, а потом, резко отвернувшись к окну с видом на океан, отрывисто бросает «Уходите», и его тело напряжено, а голос дрожит... Интересно, кого именно Мэрион представляла на месте Мориса? Должно быть, кого-то совершенно другого, просто с его лицом.
Потому что Морис, – реальный, а не из фантазий, – едва услышав от нее неуверенное «Нам нужно поговорить», тут же выставил перед собой руки, прерывая ее речь и, улыбнувшись немного недоверчиво, но совершенно определенно безо всякого ужаса, спросил:
– Вы что, меня бросаете?
– Морис... – начал было Фил – и тут же замолчал.
– Да, – выпалила Мэрион, начиная злиться, и скрестила руки на груди.
– Почему? – поинтересовался он. Без паники. С любопытством.
– Потому что мы тебе больше не нужны, – горько сказала Мэри, вдруг ощутив, что прямо сейчас происходит что-то непоправимое, вроде взрыва, и она находится в самом его эпицентре. – И потому что я беременна, Морис. От Фила.
Ее глаза наполнились слезами. А ведь это и правда конец, поняла она. Все кончено. Их больше не трое.
Морис перевел взгляд на Фила, словно ища подтверждения, а потом снова посмотрел на нее. Потер лицо, запустил обе руки в волосы, как делал всегда, если злился или волновался..... А на солнце, вдруг не к месту вспомнилось Мэри, он смешно морщил нос. Мэрион знала его лицо — все-все, до последней черточки, и читала по нему не хуже заправского физиогномиста. Сейчас он был удивлен — совсем немного, и расстроен – тоже слегка. И еще, еще... Морис был... рад?
Развеивая все ее сомнения, он улыбнулся своей чудесной открытой улыбкой и раскрыл объятия.
– Но ведь это же так здорово, – сказал он искренне. – Поздравляю вас! Идите скорей ко мне, мои хорошие!
Прощальный секс — это всегда немного грустно, но печаль лишь придает ощущениям остроты (и, возможно, именно поэтому у многих он затягивается на долгие месяцы). Когда в тот последний раз они любили друг друга на широкой кровати в общей спальне, – по очереди и одновременно, – это было долго, чувственно и нежно. Словом, у всех осталось что вспомнить.
А наутро Мэрион и Фил вызвали грузчиков, положили в большую машину свои вещи, и, расцеловавшись на прощание с Морисом, а также торжественно поклявшись позвать шафером на свадьбу, если вдруг надумают пожениться, отбыли в новую жизнь.
5
Когда Фил думал о том, каким будет его расставание с Морисом, он представлял себе трагикомедию. Однажды Фил вернется домой и обнаружит, что ключ не подходит к замку. Это будет удивительно, потому что именно Фил всегда заботился о том, чтобы ключи подходили к нужным замкам, – равно как и о тысяче других мелочей, важных для совместного быта, – так что он еще подергает дверь, а потом, вероятно, даже пнет ее.
И лишь тогда чертова дверь откроется, и на пороге появится он сам – только моложе, стройнее и с большим количеством волос на голове.
– Вам кого? – вежливо спросит Молодой Фил, держа в руке высокую прозрачную кружку с Суперменом, полную кофе, – ту самую, из которой так любит пить Морис.
Но прежде, чем Сегодняшний Фил успеет ответить, из-за спины у его юной копии покажется любимый босс.
– Кто там пришел? – спросит он, ловко выхватывая кружку из пальцев нового помощника. Потом непонимающе нахмурится, переводя взгляд с одного Фила на другого. – Ты? – наконец спросит он недоверчиво. – Но если ты – Фил, то кто же тогда тот, второй? Хм, впрочем, с другой стороны, кофе он делает вполне приличный, так что мне совершенно все равно.
И, задумчиво пожав плечами, снова уйдет в дом.
– Деннис, – скажет ему вслед Молодой Фил, едва не плача. – Когда же он запомнит? Меня зовут Деннис.
Словом, ничего хорошего Фил не представлял. Однако в реальности расставание прошло не так. Морис был грустен и нежен, и наговорил обоим столько душераздирающих добрых слов, что Фил едва не передумал уходить. Вот если бы Морис всегда был таким! Но это, и Фил знал это как никто другой, было невозможно.
Поутру они обговорили детали. Морис возьмет себе нового личного помощника — не сейчас, не сразу, а лишь после того, как Фил его сам одобрит и натренирует. Было очевидно, что исполнять эту роль в прежнем объеме он просто не сможет.
Однако его доля в продюсерской компании, пускай и не слишком большая, позволяла им с Морисом остаться деловыми партнерами. А значит, видеться они будут по-прежнему часто — пускай уже и с другими целями.
– Ну что ж, пора, – сказал Морис, когда водитель сердито посигналил со двора, тонко намекая, что уже затрахался полдня ждать их там на жаре.
Не обращая внимания на грузчика, что тащил на себе через холл два последних здоровенных чемодана, Морис обнял и поцеловал Мэрион – так, словно она просто уезжала на выходные, а не переезжала в другой дом. – Пока, милая. Обещай, что будешь заходить в гости. И передавай от меня привет родным, как увидишь!
Мэрион смахнула слезу.
– Ты все сам можешь им передать, если заедешь, – ответила она. – Бабушка до сих пор тебя вспоминает.
Они снова поцеловались – теперь уже в последний раз. Судя по виду Мэрион, она уже тоже была не совсем уверена, что они с Филом все сделали правильно.
– Теперь ты, – сказал Морис, посмотрев на него. Фил было собрался пожать ему руку, но тот, хмыкнув, положил ему ладонь на затылок и притянул к себе.
Грузчики во дворе перестали курить и посмотрели на них с интересом. Нет, в Лос-Анджелесе не было недостатка в мужчинах, которые любили целовать других мужчин, однако свидетелями подобных шоу рабочим удавалось стать нечасто. Однако прежде, чем кто-нибудь из них успел вытащить телефон и заснять это все безобразие, Морис слегка оттолкнул от себя Фила.
– Давайте уже, удите, – он на секунду сомкнул губы, точно пытаясь удержать на них вкус финального поцелуя. – А то передумаю отпускать.
Воспоминание обожгло огнем, и Фил отвел глаза, пытаясь справиться с волнением. Вы ведь хотели узнать про то, как они поцеловались впервые? Что ж, вот вам история.
-
-
06.09.2011 в 08:39Они тогда только вернулись из Лондона, и Морис держался изо всех сил. Британская полиция от души его потрепала, однако алиби у него оставалось железобетонным, а свидетелей тайной страсти, которую он, по их подозрениям, мог испытывать к жертве убийства, кроме Фила не нашлось. А Фил, разумеется, молчал, как могила.
Так что когда Мориса позвали озвучивать тигренка в полнометражном мультике, это было обелегчнием и удачей. И не только потому, что за год в Голливуде мастерски забывали кого угодно. Просто Морису для удачного возвращения нужно было именно это – большой солидный проект, все участники которого – сплошь уважаемые люди, не склонные к странным и неожиданным выходкам вроде отъезда в Европу, когда карьера только-точно начала развиваться.
Тигренка нарисовали не без портретного сходства, и, рассматривая эскизы, Морис радовался, как ребенок. Конечно, как и любой очень солидный семейный проект с многомиллионным бюджетом на рекламу и прицелом на «Оскар» как минимум в паре категорий, мультфильм накладывал строгие, но стандартные ограничения на всех участников. Никаких финансовых и сексуальных скандалов, никакого непристойного поведения – обычный набор.
Морис и не обещал давать поводов. Он вел себя безупречно и раздавал оптимистичные остроумные интервью, радуя кинокомпанию и собственных фанатов. И это продолжалось до тех самых пор, пока один знакомый папарацци – из своих, прикормленных – вдруг не позвонил Филу среди ночи, сообщив, что он в клубе, и на его глазах один их общий знакомый хватает за задницу какую-то начинающую модель.
– Ты бы приехал, Стенли, и поскорей! – посоветовал фотограф. – Предупреждаю: если тебя не будет через пятнадцать минут, я сам же первый и запечатлею это безобразие. Потому что если не я, то это точно сделает кто-то еще. А я не хочу терять деньги, мужик.
Фил был в клубе через семь минут. Фотограф был прав: вдребезги пьяный Морис лапал какую-то девицу, не особенно интересуясь мнением окружающих.
– Морис, – сказал Фил, приближаясь. – Морис, Морис, Морис... – Он повторял его имя, как заклинание, до тех пор, пока тот наконец не посмотрел на него. Глаза у него были совершенно стеклянные. Мориса нужно было срочно уводить – хотя бы в туалет, чтобы привести в чувство.
Девица – рыжеволосая, словно демоница – при виде Фила пьяно захихикала. Похоже, она была не в лучшем состоянии.
– Морис, пора уходить, – сказал Фил, аккуратно, но настойчиво стаскивая с него новую подружку. Она даже не сопротивлялась. Когда он поставил ее на ноги, девица, покачиваясь на тонких модельных ножках, ухватилась за стол и, кажется, тут же и заснула. Во всяком случае, глаза у нее закрылись, а лицо стало расслабленно-сонным. – Давай, давай, вставай! Тебя ждет тигренок, забыл?
– Ебал я тигренка, – на удивление четко ответил Морис, не переставая при этом смотреть внутрь себя. Однако на ноги встал и даже оперся на плечо Фила, который тотчас же потащил его в сторону туалета.
Там Фил включил холодную воду и заставил Мориса умыться, после чего скормил ему несколько таблеток аспирина и дал воды. Потом они еще немного постояли там, не обращая внимания на людей, что то и дело проходили между них к писсуарам. В конце концов, это был ночной клуб, а на вечеринку допускали условно своих. Во всяком случае, фанаток, что восторженно визжали бы под дверьми туалета, отчаянно пытаясь заглянуть внутрь (реальный случай!), здесь не было.
Наконец Морис слегка пришел в себя, и его тут же пробило на пьяную откровенность. Так что сначала он рассказал Филу, как однажды застал свою маму в постели с отчимом, и добавил, что эта картина нанесла его детской психике непоправимый ущерб. Потом признался, что давно уже мечтает трахнуть Пэрис Хилтон, да все никак не попадет в промежуток между ее парнями. Но только это большой секрет, Фил, тсс, и если кто-нибудь узнает...
– Морис, – прервал он поток откровений, краем глаза отмечая, что туалет наконец-то опустел. – Раз уж ты решил рассказать мне все-все... Могу я тебе задать один вопрос?
В ответ тот лишь кивнул с пьяной решительностью.
– Все, что хочешь, мой дорогой друг, – сказал он. – Спршвай, не стесняйся!
Фил подошел ближе, опасаясь, что нечаянный свидетель вдруг услышит их разговор. От волнения сердце у него билось в горле, а тело то и дело пронзала противная нервная дрожь. Вопрос, который вертелся у него на языке, можно был задать лишь один раз – и только сейчас. Второго шанса в ближайшем будущем не предвиделось.
– Скажи мне... – прошептал Фил одними губами, склоняясь к самому его лицу. – Это ты убил Эмилио Росси?
Его вопрос возымел моментальный отрезвляющий эффект. Глаза Мориса расширились, будто он увидел что-то ужасное, а лицо побелело как мел.
– Ты? – настойчиво повторил Фил. – О Господи, Морис, просто кивни, если я прав. Я должен знать, ты это понимаешь?
Тот по-прежнему смотрел на него так, будто увидел призрака. А потом вдруг сомкнул веки. На секунду. Один раз. И снова молча взглянул на помощника. Глаза у него были совершенно трезвые.
Фил ощутил, что реальность вокруг него начинает вращаться, словно это он был пьян, а не Морис. Он упер руки в колени, опустил голову и медленно выдохнул, надеясь справиться с тошной.
– Я так и знал, – пробормотал Фил почти неразличимо. – Я знал! Но как, черт возьми, Морис? Как ты это сделал?
Теперь они стояли друг к другу совсем близко – Фил почти касался грудью его предплечья и совершенно точно касался бедром бедра – и тут это случилось. Вместо ответа Морис притянул его к себе и жарко, отчаянно поцеловал.
Фил никогда не делал этого раньше – с мужчиной. Более того, он никогда раньше не хотел ничего подобного. Фил любил женщин и спал с женщинами, и скажи ему кто, что однажды он будет фантазировать о высоком тощем парне с пронзительными черными глазами и развратным ртом, он бы просто не поверил. Будь на месте Мориса кто угодно другой – в следующий миг за такие дела мог бы уже получить от Фила хук права или удар в диафрагму. Но это был Морис, от одного вида которого у Фила подгибались коленки. Так что он ответил с такой страстью, что Морису пришлось упереться в раковину за спиной, чтобы не упасть. А Фил все напирал: грубо проник ему в рот языком, пытаясь вернуть себе хоть каплю мужественности, и при этом не стонать, словно возбужденная школьница.
– Тише, Фил, тише, – сказал Морис, отталкивая его и улыбаясь припухшими губами. – Полегче, слышишь?.. Думаю, нам стоит отсюда уйти, а потом...
И, разумеется, именно в этом момент открылась дверь. Они только и успели повернуться в сторону входа, так и не разомкнув объятий, когда телефон вошедшего щелкнул, останавливая мгновение, которое лишило Мориса мультяшного тигренка и остатков репутации.
-
-
06.09.2011 в 09:30Люди, небось, и прийти не успели! Некоторые в сеть раз в три дня могут выйти. И то с работы
В любом случае, главное, что ты выложила снова.
По продолжению. Джеральдин - просто рыжий динамит. Ого, какого раба выдавила она из Мо своим пуантом. Диалог просто сокрушительный. И болезненный - Мориса и жалко, и что-то при этом в глубине души удовлетворяется: сьешь-ка. Как будешь жить теперь с этим? Отмахнёшься или сделаешь выводы?
То, как Морис попрощался со своими партнёрами, меня не удивило - примерно такого я и ждала. А вот то, что последовало дальше... Мнен казалось, сильнее пробить, чем в разговоре с Джеральдин, меня трудно. Но тот момент, когда Фил ждал от Мориса ответа и дождался... это очень сильно. Перекрыло все предыдущие впечатления.
Всё продолжение - просто бомба.
-
-
06.09.2011 в 09:40Египетская мау, хаха, ну нет. тут же можно смотреть статистику - кто заходил и когда. но я все выложила, когда пришло время, куда же деваться
Джеральдин - просто рыжий динамит.
Мне этот ход подсказала banaantje, так что ей спасибо за этого персонажа. Мы с ней обсуждали, и она сказала, что этому слизняку (и очевидно мазохисту) нужна тетка, которая его скрутит в бараний рог. И я сказала - ага, и еще к ней кого-то нежного и трепетного для баланса. И вот что в итоге вышло
Как будешь жить теперь с этим? Отмахнёшься или сделаешь выводы?
На самом деле, разводка дешевая, и действует только, если партнер уже на крючке
То, как Морис попрощался со своими партнёрами, меня не удивило - примерно такого я и ждала.
Рада, что это не стало неожиданностью. Я просто опасалась, что кто-то будет ждать "долго и счастливо" с этой тройкой. Но это же невозможно.
Но тот момент, когда Фил ждал от Мориса ответа и дождался... это очень сильно. Перекрыло все предыдущие впечатления.
Всё продолжение - просто бомба.
Спасибо! А ты совместила хронологию? Ну, то, что Морис начал сознательно отдаляться от Фила, когда узнал, что дело об убийстве закрыто?
-
-
06.09.2011 в 12:03Я знала, я знала, я знала! Я знала, что это был Морис!
Вот такого поворота событий с Мэри я не ожидала. Мне почему-то казалось, что она будет жить одна, а не с Филом.
Оль, скажи, а Фил как отреагировал на извести о ребенке? Почему-то мне кажется, что он был не столь спокоен, как Морис.
Джеральдин коварная женщина и играет по принципу "все или ничего".
Понравилось, как представляли расставание Мэрион и Филлип. Пожалуй, после этой его фантазии мое представление о нем изменилось. В лучшую сторону.
А последнее предложение этой главы меня просто вынесло. Вроде ничего в нем такого, но тигренок...Как же Морис безтигренка? хнык!
у Мэрион вообще хорошая семья, да? Мне даже жаль, что я так мало про нее написала
Да, у нее чудесная семья. Потрясающее безусловное принятие и поддерэка. И много-много любви. Эх, всем бы расти в таких условиях.
Хотела предложить тебе написать вбоквел, но потом подумала, что лучше оставить это за кадром. Пусть жизнь семья (пусть и вымышленной) остается приватной.
Можно сказать, что это не говно - просто народ глуп и ничего не понимает. Потому что на самом деле - это аллюзия на... ну и так далее. Так часто делают
Оооо, лишнийраз убедилась, что политика, шоубизнес и интриги - не мое. Ничего в этом не понимаю! :Р
-
-
06.09.2011 в 12:13Gostya-Olik, ну что тут скажешь? ты - мудрец и молодец
Оль, скажи, а Фил как отреагировал на извести о ребенке? Почему-то мне кажется, что он был не столь спокоен, как Морис.
Ну, думаю, в первую очередь он подумал: о, ура, янегей! Шучу, конечно. Я распишу это ближе к концу, думаю, там еще будет флэшбэк Фила. Хотя до конца там где главы, мне кажется. Если они тоже не расползутся.
Джеральдин коварная женщина и играет по принципу "все или ничего".
Она умная тетка. Хотя, наверное, сама поразилась, что взрослый мальчик так повелся на ее игры
Понравилось, как представляли расставание Мэрион и Филлип. Пожалуй, после этой его фантазии мое представление о нем изменилось. В лучшую сторону.
Это хорошо! Мне симпатичен этот персонаж, мне его искренне жаль. Я рада, что смогла немного изменить о нем твое мнение.
А последнее предложение этой главы меня просто вынесло. Вроде ничего в нем такого, но тигренок...Как же Морис безтигренка? хнык!
Вот так и разбиваются мечты
Хотела предложить тебе написать вбоквел, но потом подумала, что лучше оставить это за кадром. Пусть жизнь семья (пусть и вымышленной) остается приватной.
Мне тут уже обещали написать по этому рассказу фик. Так что если тебя вдохновляет идея вбоквела - милости прошу
Ничего в этом не понимаю!
Там главное - завернуть в красивую обертку, и все дела
-
-
06.09.2011 в 12:25Мститель.
что вы читаете этот многобуквенный текст (эта часть - снова 4700 слов), написанный мелким неудобным шрифтом, прямо с экрана. Это подвиг, я бы так не смогла
Я последние 2 года читаю все в электронном виде на нетбуке с помощью ICE Book Reader Professional Russian- замечательная программа-читалка, там и шрифт какой хочешь и режим скроллинга очень удобен.Вампиров читала там, так как они у меня одним файлом же были, а Близость выкладываешь по немногу, поэтому , честно, терпения не хватает туда копировать читаю сразу тут.
А потом вдруг сомкнул веки. На секунду. Один раз.
ААААА! Я так и знала! Знала, что это проделки Мориса Лурье! Вот только я думала, что все же Фил поспособствовал...
В последней главе две эмоционально очень сильные сцены- Джерри/Морис (здорово, что она его встряхнула и заставила беситься ,снять маску) и Фил/Морис- тут вообще просто шквал эмоций, правда больше у Фила, по-моему)
P.S.
Мне сегодня ночью приснились лесные русалки твои из предыдущей главы. Они были очень красивы, очень бледны и почему-то с нарисованными слезами на щеках)
-
-
06.09.2011 в 13:18Rashelle, не угадала
читаю сразу тут.
вот! я же говорю - подвиг!
Вот только я думала, что все же Фил поспособствовал...
нет, Фил ни при чем!
В последней главе две эмоционально очень сильные сцены- Джерри/Морис (здорово, что она его встряхнула и заставила беситься ,снять маску) и Фил/Морис- тут вообще просто шквал эмоций, правда больше у Фила, по-моему)
Так и есть. Я специально свела их вместе, чтобы показать, как ведет себя Морис в стрессовых ситуациях. Мне показалось, что так получится более ярко.
Мне сегодня ночью приснились лесные русалки твои из предыдущей главы. Они были очень красивы, очень бледны и почему-то с нарисованными слезами на щеках)
Ничего себе! Какой отличный штрих!
-
-
06.09.2011 в 13:51Этим меня и прельщают нелинейные повествования. Вроде в голове уже чего-то сложилось а тут - БАЦ! - новый штрих! И либо думаешь "Ага! я так и знал!", либо "черт! ну как же так!" в любом случае - потрясение и эмоции
О, забыла написать. Мне момент, когда Фил Мориса спрашивал, он ли убийца, отчего-то напомнил серию "Хауса", где он вылечил пациента, но тот не хотел раскалываться, что его вылечили.
Мне тут уже обещали написать по этому рассказу фик. Так что если тебя вдохновляет идея вбоквела - милости прошу
Не, я не возьмусь. спасибо за доверие, но мне как-то с сериальными героями играть проще, чем с книжными. Книжных я очень боюсь попортить. Уж больно они у тебя хороши!
А вот фик с удовольствием почитаю, если ты его выложишь тут или ссылку дашь
-
-
06.09.2011 в 13:53Джеральдин - огонь-баба. )))))
Хотела бы я быть такой.
-
-
06.09.2011 в 14:01Gostya-Olik, я сама их люблю! только непросто это - нужно держать в голове хронологию, чтобы самой не запутаться
О, забыла написать. Мне момент, когда Фил Мориса спрашивал, он ли убийца, отчего-то напомнил серию "Хауса", где он вылечил пациента, но тот не хотел раскалываться, что его вылечили.
Я уже сезона три как не смотрю "Хауса", но верю, что такое могло быть. Такие повороты, в принципе, довольно общее место
Уж больно они у тебя хороши!
Спасибо большое! Но я вообще-то не особенно трепетно к ним отношусь. Если размечтаться и представить себе, что я вдруг прославилась и по мне пишут фики, с удовольствием бы их читала. Еще бы и отзывы авторам оставляла
А вот фик с удовольствием почитаю, если ты его выложишь тут или ссылку дашь
Если его напишут
Leda Rius, ну, раз догадывалась, но не знала точно - это же здорово! Я так и хотела - чтобы был намек, но не было прямого указания
Осталось написать, как он это сделал.
Джеральдин - огонь-баба. ))))) Хотела бы я быть такой.
О да, она такая! Значит, понравился тебе этот персонаж? Я пока еще не определила к ней своего отношения.
-
-
06.09.2011 в 14:11Очень хочется про это почитать. )))))
А Джеральдин очень живая, энергичная, сильная - в противоположность мне - поэтому я таких люблю. ))))))
-
-
06.09.2011 в 15:31А Джеральдин очень живая, энергичная, сильная - в противоположность мне - поэтому я таких люблю. ))))))
О да, она такая. И она - не фанат Мориса. Этого-то ему и нужно
-
-
06.09.2011 в 15:33как грицца: чем меньше мальчика мы любим... тем больше времени на секс?
-
-
06.09.2011 в 15:35-
-
06.09.2011 в 18:37Разве это показатель? У меня бывает сплошь и рядом - открою страницу с чьим-то текстом - и вдруг надо разогревать еду бабуле. Или бежать в магазин. Или интернет вдруг накрылся. А там и муж пришёл. Бывает, страница открыта часа три, и ни строчки не прочитано. Не потому что написано плохо, а потому, что - сорвали.
Хотела бы я быть такой.
А меня пугают и отвращают женщины, которые способны спокойно - и даже презрительно - говорить человеку такие вещи. Хотя от доминатрикс, наверное, это и нужно потребителю. Морису, похоже, нужно.
А ты совместила хронологию?
Нет, у меня всё разорвалось из-за того, что читаю не целиком от и до, а в процессе. После придётся укладывать в голове, что и за чем случилось. Пока мозаика. Но интереса от этого не меньше.
-
-
06.09.2011 в 18:49А меня пугают и отвращают женщины, которые способны спокойно - и даже презрительно - говорить человеку такие вещи.
Это же прекрасно! Не то, что тебя это отвращает, а то, что у всех такие полярные мнения. Значит, живой персонаж выходит, настоящий
Нет, у меня всё разорвалось из-за того, что читаю не целиком от и до, а в процессе. После придётся укладывать в голове, что и за чем случилось. Пока мозаика. Но интереса от этого не меньше.
Для этого я и расставляю везде метки и повторы, чтобы было понятно, что за чем. Но я понимаю, что там всего много и действительно непросто разобраться. Пока
Но конец уже совсем скоро!