Все, кому интересен этот фандом, фик уже видели (и своими комментариями подняли мое ЧСВ на недосягаемую высоту). Выкладываю для остальных - как доказательство того, что я все еще здесь
Название: О Боги!
Фандом: Спартак
Рейтинг: R
Таймлайн: 3 сезон.
Спойлеры: нет. Только фантазии.
Пэйринг: Ганник/Сакса
Объем: примерно 2300 слов
Дисклеймер: отказываюсь.
A/N: написано на тур однострочников в соо "Спартака" по заявке Skata: "Трудности перевода. Изначально разные намерения в итоге сводятся одному - к обоюдному удовольствию. Рейтинг любой, выше - лучше".
A/N2: в тексте использованы персонажи германской мифологии, о которой можно почитать вот тут или вот тут. Но если не хочется, быстро скажу, что Асгард – это небесный город, обитель богов, Рагнарёк – заранее предсказанный день гибели богов, в который должен выжить только Видар – посредник между небом и землей. Гарм – пес, охраняющй подземный мир. По легенде, откусил руку богу войны Тюру (поэтому в скандинавской мифологии бог войны – однорукий). Остальное вроде бы понятно из текста.
О Боги!
1
Если представить их лагерь как Асгард, то Спартак будет Тором-громовержцем. Он столь же прямолинеен и справедлив, силен в военной стратегии и непобедим в ближнем бою. Но главное, даже вооруженной единственной безумной идей, Спартак способен вести за собой.
Крикс – Тюр, бог войны. Разумеется, до встречи с лишившим его правой руки псом Гармом. Агрон – Вали-мститель, искусный в боях воин, а Назир – прекрасный Бальдр, один лишь вид которого заставляет сердце петь.
читать дальшеЭномай был словно Один. И не только потому, что дал жизнь на арене тем, кто теперь отнимает ее у легионов римлян. Подобно богу среди богов, Эномай даже одним глазом видел больше, чем иные двумя. И лишь одну-единственную вещь на свете он проглядел.
О себе Сакса думает как о Фрейе, ведущей в сражения своих собственных валькирий – отряд женщин, что хотят не прятаться за спины мужчин, но делить с ними поле брани. Но стоит бою стихнуть, как из богини, что чествует каждую свою жертву, она снова превращается в безжалостную воительницу, ведущую бесконечную битву с самой собой. Подобно телам ненавистных римлян, ее сердце сковано броней, но огонь, что накаляет его железные оковы, с каждым днем разгорается все сильней.
И только Ганнику она не может найти места в Асгарде. Он мог бы занять любой трон, но вместо этого держится в стороне. Возможно, потому, что среди них не находится достойного ему. Он одновременно и Тор, и Тюр, и Один. А порой, когда небеса замирают перед тем, чтобы обрушить на землю кровавый дождь, и Ганник смеется в ожидании боя, в его смехе Саксе чудится отзвук голоса Локи.
Но если спросить ее сердце, втайне Сакса надеется, что Ганник – Видар. Ведь тогда после Рагнарёка, что неминуемо приближается к их Асгарду, он останется жить.
2
Она проснулась среди ночи от шума. Тихий смех, возня, звук поцелуев – кто-то в эту ночь оказался явно не в силах дойти до своей палатки. В этом не было ничего удивительного: спустя два месяца после битвы с войсками Глабра у Везувия повстанцы насчитывали тысячи воинов, и их лагерь простирался на сотни шагов.
Мельком взглянув на спящего рядом Немета, Сакса осторожно передвинулась так, чтобы посмотреть в щель палатки, однако ночь была слишком темна, и ее взору предстали лишь едва различимые силуэты. Она уже собиралась прикрикнуть на разбудившую ее парочку, когда до ее слуха донесся знакомый голос:
– Значит, мы уже пришли?
Услышав эти слова, Сакса замерла. Мысли о человеке, что их произнес, давно уже не давали ей покоя. И она осталась лежать, стараясь даже дышать потише, чтобы ненароком не выдать себя.
За порогом послышался женский смех.
– Нет, нам еще далеко!
– Но стоит ли продолжать путь?
Ответом был лишь вздох, перешедший в тихий стон. Похоже, для Ганника и его очередной женщины дорога на сегодня подошла к концу. Сакса живо представила себе эту картинку: как бывший чемпион Капуи прижимает подругу спиной к дереву, что стояло у порога, как целует, одновременно поднимая край ее туники... Звуки, что доносились до ее слуха, полностью подтверждали ее представления.
Девчонка бормотала что-то неразборчиво-жаркое – либо знаний Саксы в общем языке просто не хватало для того, чтобы все понять – лишь имя Ганника возникало едва ли не на каждом выдохе. Он также не отличался сдержанностью – Сакса слышала его шепот, стоны и глухой грудной смех, и которого ее бросало в жар.
Сакса опустила руку между ног, закрыла глаза и задвигала бедрами в такт сладостным звукам, представляя, что это ее спину сейчас царапает шершавая кора дерева, в то время как спереди в нее ритмично входит горячий член Ганника. Говорили, что он у него очень большой.
В конце она вскрикнула вместе с ним – и тут же замерла, прикусив пальцы. Сакса никогда не отличалась стеснительностью, но одна мысль о том, что Ганник узнает, кому и каким образом доставил удовольствие, наполняла ее сердце тяжелой, вязкой тьмой. Она хотела быть с ним, но не так.
3
Можно было ждать, вздыхать и ловить его взгляд, но это путь пугливых девственниц, а Сакса была не из их числа. Она была воином, равной любому мужчине, у нее было право пойти и взять то, что захочется – и неважно, нежностью, убеждением или силой.
Прокравшись в палатку к Ганнику, Сакса сбросила плащ, развязала тесемки, что соединяли лоскуты кожи ягненка, покрывавшие ее грудь, спину и бедра, и опустилась на колени рядом со спящим воином.
Никогда в жизни она не видела подобных ему. Его лицо во сне было безмятежным, почти невинным. Он убил сотни мужчин и трахнул не меньше женщин, и чужая кровь и похоть, казалось, сделали его неуязвимым. Открытые взору Саксы грудь и руки Ганника были покрыты тонкими шрамами – едва заметными, не толще заживших царапин. Он словно был заговорен от железа: любая нанесеная ему рана, едва брызнув кровью, тотчас же плотно смыкала края. Точно бог войны, он черпал волю в смерти, и подобно богу любви, обретал силу меж раздвинутых женских ног.
Не медля более, Сакса наклонилась и коснулась его губ своими... А в следующий миг уже смотрела на тряпичный потолок палатки, прижатая к земле твердым, словно камень, тяжелым телом. Ее горло щекотало холодное лезвие меча. В свете луны глаза Ганника казались черными ямами.
Воительница в Саксе рвалась наружу – сражаться, бить, вырываться – в то время как женщина замерла, сдаваясь без борьбы.
– Ганник... – выдохнула она. Должно быть, так шепчут его имя валькирии, что ублажают себя сейчас в нескольких шагах отсюда. Сакса знала, кто владеет мыслями ее бесстрашных воительниц, когда на землю спускается ночь. И то, что сама она ничем не лучше этих глупых девчонок, наполняло ее злостью.
Холодный металл перестал вжиматься в горло.
– Сакса, – узнал ее Ганник. Отбросив мечь, он легко поднялся и протянул ей руку. – Что привело тебя ко мне в столь поздний час?
Встав на ноги, Сакса молча шагнула в полосу лунного света, позволяя ему разглядеть себя. Она знала, что вид ее обнаженного тела вызывает у мужчин желание, и смотрела на Ганника без тени смущения. Его глаза блеснули, но лицо осталось бесстрастным. Едва дыша, она подошла еще ближе и коснулась кончиками пальцев его щеки, но он в ответ лишь сжал ее запястье, отстраняясь.
От унижения у нее сжалось горло, а к глазам подступили злые слезы.
– Почему? – с трудом выдавила она.
Ганник покачал головой.
– Однажды я уже встал между братом и его женщиной, – ответил он. – Больше этого не будет. – Отвернувшись, Ганник поднял с земли одежду Саксы и передал ей. – Прости.
Ей хотелось ответить ему – уличить в трусости и рассмеяться в лицо, назвать всеми самыми обидными именами, что были ей знакомы. Но слов, которые она могла сказать на общем языке, оказалось для такой цели слишком мало. Так что вместо этого Сакса размахнулась и с силой ударила его по лицу, надеясь не просто сделать больно, но поранить, оставить отметину, пустить кровь. Втайне она надеялась, что ответ будет столь же грубым. Сакса ожидала, что Ганник вспыхнет, схватит ее за руки, заставит пожалеть о своем решении. Так поступил бы любой мужчина из тех, кого она знала. Но Ганник лишь расширил ноздри и стиснул зубы, не переставая смотреть на нее. А потом позволил ей уйти.
4
На следующий день она сказала Немету, что больше не желает делить с ним ложе. Тот отреагировал моментально. Отыскав взглядом Ганника, что вел тихую беседу с одной из валькирий Саксы, наклонившись к ее лицу и поглаживая по спине, Немет с ревом устремился на того, кого безошибочно счел причиной своего позора.
Саксе показалось, что мгновение растянулось на века: вот Ганник обернулся на звук, увидел, оценил, понял – и тут же весь натянулся, словно тугая тетива. Внутри у Саксы что-то сжалось в тугой узел, а колени ослабели. Все ее тело вздрогнуло от свиста вынимаемых мечей, а скрежет сомкнувшихся клинков заставил закусить губу. Она больше не видела Ганника – она видела Тюра.
– Сражайся! – проревел Немет на своем языке. – Бейся как мужчина, сын шлюхи!
Железо сверкнуло в солнечном свете – и уже через секунду Немет отступил, отброшенный своим противником, словно ненужная ветошь.
– Что на тебя нашло? – спросил Ганник, опуская клинки, но при этом не сводя с противника взгляда. – Боги отняли у тебя разум?
Немет в ответ лишь сплюнул и снова зарычал. Ярость превращала его в бешеного пса и начисто вышибала из памяти всякое знание об общем языке. Главное, мелькнуло у Саксы, чтобы этот пес не оказался Гармом.
Немет с ревом снова бросился в атаку. Бешенство удвоило его силу, и Ганник едва сдержал его натиск. Он явно не собирался наступать, лишь защищался, раз за разом отбрасывая германца, и это лишь усиливало ярость Немета.
На шум драки начал сходиться народ. Воины и валькирии задавали пришедшим ранее вопросы и, получив ответ, прожигали взглядами Саксу. Ее тело горело от одобрительного любопытства мужчин и нескрываемой зависти женщин, но она не думала опускать глаз.
Немет продолжал реветь, словно бешеный осел, осыпая своего противника ругательствами на немецком, и Ганнику оставалось лишь драться, не пытаясь больше выяснить причины. Но вот среди витиеватой брани германца мелькнуло имя Саксы, и Ганник бросил на нее быстрый взгляд. Их глаза встретились лишь на мгновение, но Саксе показалось, будто один из острых мечей Ганника пронзил ее сердце и, капая горячей кровью, вышел острием из спины. Вот до чего трудно вдруг стало дышать.
Это едва не стоило Ганнику жизни: меч Немета рассек его предплечье, и один из его клинков с глухим стуком упал на землю. Германец махнул оружием, надеясь снести противнику голову, но тот присел и резко ударил его в бок свободной рукой. Потеряв равновесие, Немет рухнул вниз, и на этом бой был завершен. Стоя над поверженным соперником, Ганник держал меч острием у его горла, и Сакса почти надеялась, что Немету не оставят жизнь. Видеть, как Ганник убивает, всегда было для нее почти нестерпимым удовольствием.
Однако победитель решил по-другому.
– Я не делал того, в чем ты меня обвиняешь, – сказал он. И, отведя от горла Немета клинок, протянул недавнему врагу руку.
Стиснув зубы, Немет несколько долгих мгновений смотрел на него. Затем принял помощь и поднялся.
– Прости, – ответил он, внезапно вспомнив общий язык. И, бросив тяжелый взгляд на Саксу, пошел прочь.
...Мужчины и их глупая честь!
5
На плече Ганника, в самом центре татуированного солнца, алел узкий длинный порез. Немету все-таки удалось зацепить его, и теперь рана кровила, пачкая руки.
Никто из женщин не бросился ему на помощь. Их Фрейя выказала свои притязания на этого мужчину, и все ждали ее решения.
И Сакса сделала то, о чем грезила уже давно. Приблизившись к Ганнику, она взяла его за руку. Он посмотрел ей в глаза и расплылся в головокружительной улыбке. Одновременно Сакса ощутила его легкое пожатие.
– Пойдем, – сказала она, вдруг поняв, что едва может дышать. – Я промою твою рану.
Но едва оказавшись вдвоем, они забыли о ранах. А также о Немете, соратниках и врагах. Их не волновало то, что любопытные уши настороженно прислушиваются к тому, что происходит за опущенным пологом палатки, где они скрылись. Потому что сейчас для них не существовало никого, кроме друг друга. Даже боги в голове Саксы молчали.
А потом Ганник накрыл губами ее приоткрытый в нетерпении рот, и ей стало окончательно плевать на всех, включая богов. Важными оказались лишь вкус его поцелуев и жар тела. Она терлась об него, лаская все, до чего могла дотянуться руками и губами. В голове у нее был лишь звук его имени. Ганник, Ганник, Ганник... Должно быть, так скандировала толпа, когда он выходил на арену. Но сегодняшнее представление гладиатора было лишь для нее одной. Вот только во время него никто не отправится к праотцам. Впрочем, когда Ганник обнажил ей грудь и сомкнул губы вокруг соска, она в этом засомневалась.
Ганник был гибкий и сильный, чуткий и умелый, -– безупречный. Теперь стало понятно, почему другие женщины мечтают о нем, а хотя бы единожды разделив с ним ложе, не могут забыть.
Саксе всегда было важно доказать своим мужчинам, что она – равная им и в бою, и в любви. Но с Ганником ей не хотелось заниматься поиском доказательств. Все, что ей было нужно – быть под ним. Раскинуть ноги, точно маленькой шлюшке, и отдаться ему всецело. Опустившись на ложе, Сакса потянула Ганника к себе, одновременно освобождая от одежды. И пока он устраивался у нее между ног, она целовала его грудь и плечи, ощущая на губах соленый вкус крови. Когда Ганнник провел рукой между ее бедер, проверяя, готова ли она для него, Сакса лишь ухмыльнулась, не отнимая губ от его кожи. Она была готова для него с того мгновения, как впервые увидела. Но прежде, чем наконец соединиться с Ганником, Сакса хотела увидеть его во всем великолепии.
Приподнявшись на руках, он дал ей такую возможность. Его член оказался не так велик, как ей представлялось, но в ухмылке Ганника читалась такая самоуверенность, что Сакса поняла: она не останется разочарованной.
Так и получилось. Ганник двигался в ней так, словно знал о Саксе все. Он побеждал ее без боя, но великий Один, как же она наслаждалась поражением! И когда она кончала, перед ней на несколько мгновений открылся небесный город.
После Сакса лежала, устроив голову на груди Ганника. Она больше не была воительницей – лишь слабой женщиной, сдавшейся на милость своего мужчины. Его сердце стучало все еще быстро, и каждый удар отдавался у нее в голове громом Тора. Глаза Саксы закрывались сами собой, но была одна вещь, которую ей нужно выяснить, прежде чем они оба погрузятся в сон. Она использовала все свое знание общего языка, чтобы спросить:
– Каким богам ты молишься?
Его ресницы дрогнули, размыкаясь, и Ганник улыбнулся – так, как улыбался каждой из своих женщин, заставляя любую чувствовать себя единственной в этом мире. Он был словно Бальдр, чье имя призывает весну, но Сакса не улыбнулась в ответ. Она смотрела на него серьезно, без улыбки. Я знаю твои хитрости – вот что говорил ее взгляд. Я знаю твои хитрости, Локи.
Его улыбка увяла, а сердце замерло от предчувствия. В глазах Саксы Ганник увидел начало пути.
– Мы молимся богиням, не богам, – ответил он. – Мы чтим богинь.
Название: О Боги!
Фандом: Спартак
Рейтинг: R
Таймлайн: 3 сезон.
Спойлеры: нет. Только фантазии.
Пэйринг: Ганник/Сакса
Объем: примерно 2300 слов
Дисклеймер: отказываюсь.
A/N: написано на тур однострочников в соо "Спартака" по заявке Skata: "Трудности перевода. Изначально разные намерения в итоге сводятся одному - к обоюдному удовольствию. Рейтинг любой, выше - лучше".
A/N2: в тексте использованы персонажи германской мифологии, о которой можно почитать вот тут или вот тут. Но если не хочется, быстро скажу, что Асгард – это небесный город, обитель богов, Рагнарёк – заранее предсказанный день гибели богов, в который должен выжить только Видар – посредник между небом и землей. Гарм – пес, охраняющй подземный мир. По легенде, откусил руку богу войны Тюру (поэтому в скандинавской мифологии бог войны – однорукий). Остальное вроде бы понятно из текста.
О Боги!
1
Если представить их лагерь как Асгард, то Спартак будет Тором-громовержцем. Он столь же прямолинеен и справедлив, силен в военной стратегии и непобедим в ближнем бою. Но главное, даже вооруженной единственной безумной идей, Спартак способен вести за собой.
Крикс – Тюр, бог войны. Разумеется, до встречи с лишившим его правой руки псом Гармом. Агрон – Вали-мститель, искусный в боях воин, а Назир – прекрасный Бальдр, один лишь вид которого заставляет сердце петь.
читать дальшеЭномай был словно Один. И не только потому, что дал жизнь на арене тем, кто теперь отнимает ее у легионов римлян. Подобно богу среди богов, Эномай даже одним глазом видел больше, чем иные двумя. И лишь одну-единственную вещь на свете он проглядел.
О себе Сакса думает как о Фрейе, ведущей в сражения своих собственных валькирий – отряд женщин, что хотят не прятаться за спины мужчин, но делить с ними поле брани. Но стоит бою стихнуть, как из богини, что чествует каждую свою жертву, она снова превращается в безжалостную воительницу, ведущую бесконечную битву с самой собой. Подобно телам ненавистных римлян, ее сердце сковано броней, но огонь, что накаляет его железные оковы, с каждым днем разгорается все сильней.
И только Ганнику она не может найти места в Асгарде. Он мог бы занять любой трон, но вместо этого держится в стороне. Возможно, потому, что среди них не находится достойного ему. Он одновременно и Тор, и Тюр, и Один. А порой, когда небеса замирают перед тем, чтобы обрушить на землю кровавый дождь, и Ганник смеется в ожидании боя, в его смехе Саксе чудится отзвук голоса Локи.
Но если спросить ее сердце, втайне Сакса надеется, что Ганник – Видар. Ведь тогда после Рагнарёка, что неминуемо приближается к их Асгарду, он останется жить.
2
Она проснулась среди ночи от шума. Тихий смех, возня, звук поцелуев – кто-то в эту ночь оказался явно не в силах дойти до своей палатки. В этом не было ничего удивительного: спустя два месяца после битвы с войсками Глабра у Везувия повстанцы насчитывали тысячи воинов, и их лагерь простирался на сотни шагов.
Мельком взглянув на спящего рядом Немета, Сакса осторожно передвинулась так, чтобы посмотреть в щель палатки, однако ночь была слишком темна, и ее взору предстали лишь едва различимые силуэты. Она уже собиралась прикрикнуть на разбудившую ее парочку, когда до ее слуха донесся знакомый голос:
– Значит, мы уже пришли?
Услышав эти слова, Сакса замерла. Мысли о человеке, что их произнес, давно уже не давали ей покоя. И она осталась лежать, стараясь даже дышать потише, чтобы ненароком не выдать себя.
За порогом послышался женский смех.
– Нет, нам еще далеко!
– Но стоит ли продолжать путь?
Ответом был лишь вздох, перешедший в тихий стон. Похоже, для Ганника и его очередной женщины дорога на сегодня подошла к концу. Сакса живо представила себе эту картинку: как бывший чемпион Капуи прижимает подругу спиной к дереву, что стояло у порога, как целует, одновременно поднимая край ее туники... Звуки, что доносились до ее слуха, полностью подтверждали ее представления.
Девчонка бормотала что-то неразборчиво-жаркое – либо знаний Саксы в общем языке просто не хватало для того, чтобы все понять – лишь имя Ганника возникало едва ли не на каждом выдохе. Он также не отличался сдержанностью – Сакса слышала его шепот, стоны и глухой грудной смех, и которого ее бросало в жар.
Сакса опустила руку между ног, закрыла глаза и задвигала бедрами в такт сладостным звукам, представляя, что это ее спину сейчас царапает шершавая кора дерева, в то время как спереди в нее ритмично входит горячий член Ганника. Говорили, что он у него очень большой.
В конце она вскрикнула вместе с ним – и тут же замерла, прикусив пальцы. Сакса никогда не отличалась стеснительностью, но одна мысль о том, что Ганник узнает, кому и каким образом доставил удовольствие, наполняла ее сердце тяжелой, вязкой тьмой. Она хотела быть с ним, но не так.
3
Можно было ждать, вздыхать и ловить его взгляд, но это путь пугливых девственниц, а Сакса была не из их числа. Она была воином, равной любому мужчине, у нее было право пойти и взять то, что захочется – и неважно, нежностью, убеждением или силой.
Прокравшись в палатку к Ганнику, Сакса сбросила плащ, развязала тесемки, что соединяли лоскуты кожи ягненка, покрывавшие ее грудь, спину и бедра, и опустилась на колени рядом со спящим воином.
Никогда в жизни она не видела подобных ему. Его лицо во сне было безмятежным, почти невинным. Он убил сотни мужчин и трахнул не меньше женщин, и чужая кровь и похоть, казалось, сделали его неуязвимым. Открытые взору Саксы грудь и руки Ганника были покрыты тонкими шрамами – едва заметными, не толще заживших царапин. Он словно был заговорен от железа: любая нанесеная ему рана, едва брызнув кровью, тотчас же плотно смыкала края. Точно бог войны, он черпал волю в смерти, и подобно богу любви, обретал силу меж раздвинутых женских ног.
Не медля более, Сакса наклонилась и коснулась его губ своими... А в следующий миг уже смотрела на тряпичный потолок палатки, прижатая к земле твердым, словно камень, тяжелым телом. Ее горло щекотало холодное лезвие меча. В свете луны глаза Ганника казались черными ямами.
Воительница в Саксе рвалась наружу – сражаться, бить, вырываться – в то время как женщина замерла, сдаваясь без борьбы.
– Ганник... – выдохнула она. Должно быть, так шепчут его имя валькирии, что ублажают себя сейчас в нескольких шагах отсюда. Сакса знала, кто владеет мыслями ее бесстрашных воительниц, когда на землю спускается ночь. И то, что сама она ничем не лучше этих глупых девчонок, наполняло ее злостью.
Холодный металл перестал вжиматься в горло.
– Сакса, – узнал ее Ганник. Отбросив мечь, он легко поднялся и протянул ей руку. – Что привело тебя ко мне в столь поздний час?
Встав на ноги, Сакса молча шагнула в полосу лунного света, позволяя ему разглядеть себя. Она знала, что вид ее обнаженного тела вызывает у мужчин желание, и смотрела на Ганника без тени смущения. Его глаза блеснули, но лицо осталось бесстрастным. Едва дыша, она подошла еще ближе и коснулась кончиками пальцев его щеки, но он в ответ лишь сжал ее запястье, отстраняясь.
От унижения у нее сжалось горло, а к глазам подступили злые слезы.
– Почему? – с трудом выдавила она.
Ганник покачал головой.
– Однажды я уже встал между братом и его женщиной, – ответил он. – Больше этого не будет. – Отвернувшись, Ганник поднял с земли одежду Саксы и передал ей. – Прости.
Ей хотелось ответить ему – уличить в трусости и рассмеяться в лицо, назвать всеми самыми обидными именами, что были ей знакомы. Но слов, которые она могла сказать на общем языке, оказалось для такой цели слишком мало. Так что вместо этого Сакса размахнулась и с силой ударила его по лицу, надеясь не просто сделать больно, но поранить, оставить отметину, пустить кровь. Втайне она надеялась, что ответ будет столь же грубым. Сакса ожидала, что Ганник вспыхнет, схватит ее за руки, заставит пожалеть о своем решении. Так поступил бы любой мужчина из тех, кого она знала. Но Ганник лишь расширил ноздри и стиснул зубы, не переставая смотреть на нее. А потом позволил ей уйти.
4
На следующий день она сказала Немету, что больше не желает делить с ним ложе. Тот отреагировал моментально. Отыскав взглядом Ганника, что вел тихую беседу с одной из валькирий Саксы, наклонившись к ее лицу и поглаживая по спине, Немет с ревом устремился на того, кого безошибочно счел причиной своего позора.
Саксе показалось, что мгновение растянулось на века: вот Ганник обернулся на звук, увидел, оценил, понял – и тут же весь натянулся, словно тугая тетива. Внутри у Саксы что-то сжалось в тугой узел, а колени ослабели. Все ее тело вздрогнуло от свиста вынимаемых мечей, а скрежет сомкнувшихся клинков заставил закусить губу. Она больше не видела Ганника – она видела Тюра.
– Сражайся! – проревел Немет на своем языке. – Бейся как мужчина, сын шлюхи!
Железо сверкнуло в солнечном свете – и уже через секунду Немет отступил, отброшенный своим противником, словно ненужная ветошь.
– Что на тебя нашло? – спросил Ганник, опуская клинки, но при этом не сводя с противника взгляда. – Боги отняли у тебя разум?
Немет в ответ лишь сплюнул и снова зарычал. Ярость превращала его в бешеного пса и начисто вышибала из памяти всякое знание об общем языке. Главное, мелькнуло у Саксы, чтобы этот пес не оказался Гармом.
Немет с ревом снова бросился в атаку. Бешенство удвоило его силу, и Ганник едва сдержал его натиск. Он явно не собирался наступать, лишь защищался, раз за разом отбрасывая германца, и это лишь усиливало ярость Немета.
На шум драки начал сходиться народ. Воины и валькирии задавали пришедшим ранее вопросы и, получив ответ, прожигали взглядами Саксу. Ее тело горело от одобрительного любопытства мужчин и нескрываемой зависти женщин, но она не думала опускать глаз.
Немет продолжал реветь, словно бешеный осел, осыпая своего противника ругательствами на немецком, и Ганнику оставалось лишь драться, не пытаясь больше выяснить причины. Но вот среди витиеватой брани германца мелькнуло имя Саксы, и Ганник бросил на нее быстрый взгляд. Их глаза встретились лишь на мгновение, но Саксе показалось, будто один из острых мечей Ганника пронзил ее сердце и, капая горячей кровью, вышел острием из спины. Вот до чего трудно вдруг стало дышать.
Это едва не стоило Ганнику жизни: меч Немета рассек его предплечье, и один из его клинков с глухим стуком упал на землю. Германец махнул оружием, надеясь снести противнику голову, но тот присел и резко ударил его в бок свободной рукой. Потеряв равновесие, Немет рухнул вниз, и на этом бой был завершен. Стоя над поверженным соперником, Ганник держал меч острием у его горла, и Сакса почти надеялась, что Немету не оставят жизнь. Видеть, как Ганник убивает, всегда было для нее почти нестерпимым удовольствием.
Однако победитель решил по-другому.
– Я не делал того, в чем ты меня обвиняешь, – сказал он. И, отведя от горла Немета клинок, протянул недавнему врагу руку.
Стиснув зубы, Немет несколько долгих мгновений смотрел на него. Затем принял помощь и поднялся.
– Прости, – ответил он, внезапно вспомнив общий язык. И, бросив тяжелый взгляд на Саксу, пошел прочь.
...Мужчины и их глупая честь!
5
На плече Ганника, в самом центре татуированного солнца, алел узкий длинный порез. Немету все-таки удалось зацепить его, и теперь рана кровила, пачкая руки.
Никто из женщин не бросился ему на помощь. Их Фрейя выказала свои притязания на этого мужчину, и все ждали ее решения.
И Сакса сделала то, о чем грезила уже давно. Приблизившись к Ганнику, она взяла его за руку. Он посмотрел ей в глаза и расплылся в головокружительной улыбке. Одновременно Сакса ощутила его легкое пожатие.
– Пойдем, – сказала она, вдруг поняв, что едва может дышать. – Я промою твою рану.
Но едва оказавшись вдвоем, они забыли о ранах. А также о Немете, соратниках и врагах. Их не волновало то, что любопытные уши настороженно прислушиваются к тому, что происходит за опущенным пологом палатки, где они скрылись. Потому что сейчас для них не существовало никого, кроме друг друга. Даже боги в голове Саксы молчали.
А потом Ганник накрыл губами ее приоткрытый в нетерпении рот, и ей стало окончательно плевать на всех, включая богов. Важными оказались лишь вкус его поцелуев и жар тела. Она терлась об него, лаская все, до чего могла дотянуться руками и губами. В голове у нее был лишь звук его имени. Ганник, Ганник, Ганник... Должно быть, так скандировала толпа, когда он выходил на арену. Но сегодняшнее представление гладиатора было лишь для нее одной. Вот только во время него никто не отправится к праотцам. Впрочем, когда Ганник обнажил ей грудь и сомкнул губы вокруг соска, она в этом засомневалась.
Ганник был гибкий и сильный, чуткий и умелый, -– безупречный. Теперь стало понятно, почему другие женщины мечтают о нем, а хотя бы единожды разделив с ним ложе, не могут забыть.
Саксе всегда было важно доказать своим мужчинам, что она – равная им и в бою, и в любви. Но с Ганником ей не хотелось заниматься поиском доказательств. Все, что ей было нужно – быть под ним. Раскинуть ноги, точно маленькой шлюшке, и отдаться ему всецело. Опустившись на ложе, Сакса потянула Ганника к себе, одновременно освобождая от одежды. И пока он устраивался у нее между ног, она целовала его грудь и плечи, ощущая на губах соленый вкус крови. Когда Ганнник провел рукой между ее бедер, проверяя, готова ли она для него, Сакса лишь ухмыльнулась, не отнимая губ от его кожи. Она была готова для него с того мгновения, как впервые увидела. Но прежде, чем наконец соединиться с Ганником, Сакса хотела увидеть его во всем великолепии.
Приподнявшись на руках, он дал ей такую возможность. Его член оказался не так велик, как ей представлялось, но в ухмылке Ганника читалась такая самоуверенность, что Сакса поняла: она не останется разочарованной.
Так и получилось. Ганник двигался в ней так, словно знал о Саксе все. Он побеждал ее без боя, но великий Один, как же она наслаждалась поражением! И когда она кончала, перед ней на несколько мгновений открылся небесный город.
После Сакса лежала, устроив голову на груди Ганника. Она больше не была воительницей – лишь слабой женщиной, сдавшейся на милость своего мужчины. Его сердце стучало все еще быстро, и каждый удар отдавался у нее в голове громом Тора. Глаза Саксы закрывались сами собой, но была одна вещь, которую ей нужно выяснить, прежде чем они оба погрузятся в сон. Она использовала все свое знание общего языка, чтобы спросить:
– Каким богам ты молишься?
Его ресницы дрогнули, размыкаясь, и Ганник улыбнулся – так, как улыбался каждой из своих женщин, заставляя любую чувствовать себя единственной в этом мире. Он был словно Бальдр, чье имя призывает весну, но Сакса не улыбнулась в ответ. Она смотрела на него серьезно, без улыбки. Я знаю твои хитрости – вот что говорил ее взгляд. Я знаю твои хитрости, Локи.
Его улыбка увяла, а сердце замерло от предчувствия. В глазах Саксы Ганник увидел начало пути.
– Мы молимся богиням, не богам, – ответил он. – Мы чтим богинь.
-
-
16.04.2012 в 00:51-
-
16.04.2012 в 01:17и ещё, и ещё, и ещё...
-
-
16.04.2012 в 08:04-
-
16.04.2012 в 08:16Удивительное дело, в этом фандоме мне нравится читать гет))
-
-
16.04.2012 в 09:19Швеллер, а мне нравится читать слеш - ну вот никакого противоречия не истытываю. "Спартак объединяет"
-
-
28.04.2012 в 01:43-
-
28.04.2012 в 07:05